– Люб, ты всегда тратила деньги не задумываясь. Помню, когда мы еще в общежитии жили, ты всю стипендию спустила на кожаные сапоги. Девчонки тебе еще тогда сказали: «Ну и ешь свои сапоги!».

– Как же хорошо, что среди них была ты, Надя. Твою жареную картошку и пирожки с капустой я никогда не забуду!

– Ничего не изменилось с того времени: ты такая же транжира.

– А ты жадина.

– Говорят, противоположности притягиваются.

Повисла пауза. Обе отпили чай, а после Люба заговорила:

– Леопардовое платье купила вчера.

Надежда закатила глаза, но тем не менее поинтересовалась:

– Облегающее?

– Ага, – довольно ответила Люба.

– Еще с подвязочками на разрезах. Ну просто отпад! К ним еще красные босоножки можно присмотреть. Одолжить тебе могу. Будешь своего Коленьку завлекать.

– Вот еще. Мы с ним вообще просто друзья.

– Какая может быть дружба между мужчиной и женщиной, Надя! В твоей умной книжке и то сказано, что мы, женщины и мужчины, притягиваемся друг к другу.

– Ты про книгу Андрея Бояркина? Так это он писал про наши биологические потребности, мол как у животных, но мы-то существа социальные и можем сдерживаться.

– Ай, да ну тебя! Вот показала бы мне этого своего Николая, я бы сразу поняла, кто он и что. А так, тьфу, ничего не поймешь!

– Нет у меня фотографий его. Только знаю, что журналистом работает и разведен он. Он рассказал, что застал свою жену с другим мужчиной и всё.

– Кошмар какой. Вот ты бы вместо того, чтобы книжки про расставания покупать и мучать себя лишний раз, лучше бы телевизор купила! Там как раз Андрей Бояркин недавно интервью давал со своей клиники, говорил что-то про Посла из Нидерландов, типа этот Барурер какой-то у него теперь на сеансы ходит.

– Пока мне не до телевизоров… Мне теперь надо этого Барурера принимать у себя в студии. Мне Николай записку передал в букете.

– Ну-ка дай взглянуть.

Люба взяла записку из рук подруги и прочла.

– А он-то откуда знает, что к тебе посол собрался?

– Он же журналист, может, по связям узнал, может, сам лично говорил с ним, пока у Андрея Бояркина интервью брал. Не знаю, но как хорошо, что предупредил. А то у меня, видишь, как не прибрано бывает после занятий.

– А почему именно к тебе едет посол?

– Наверное, Николай порекомендовал меня как знающего специалиста в живописи. Это, конечно, мое предположение, но как еще?

– Думаю, пока не увижу твоего Колю, ничего сказать не смогу. Правильно сделал, что предупредил, а то бы действительно бегала здесь перед послом с веником и тряпкой. И вообще, ты бы детишек-то к труду приучала тоже, а не только кисточкой по холсту водить.

– Это уж не моя обязанность им морали о чистоте читать, хотя сама я ненавижу, когда грязно.

Надежда сама не ожидала, что за их чаепитием пройдет столько времени – на часах половина седьмого. Через полчаса уедет последняя возможность добраться домой. К счастью, обе подруги хорошо приноровились к подобным ситуациям еще в студенческие годы, и минут через двадцать оказались уже на станции метро.

– Какие у вас планы на вечер, Андрей Владимирович? – поинтересовался Серебряков, входя в личный кабинет доктора.

Андрей стоял возле зеркала, висевшего напротив входной двери, и, не отвлекаясь от причесывания своих черных волос под идеальный градус, он отвечал:

– Открыть в себе Сократа и убрать всю дурь и гнусь.

– Вот это правильно! А то, вот, посмотрите.

Серебряков хлопнул большой пачкой писем по столу, а сам вытянулся, как струна.

– Сегодня опять получил столько благодарностей, хоть ушами ешь.

Андрей повернулся и сделал такую кислую мину, что Серебряков растерянно пояснил: