Спустя года четыре, когда Ника стала полноправным, если так можно назвать, членом семьи, начались вечные ссоры между братом и сестрой. Ника была самолюбивой и гордой, а ещё неуклюжей и заносчивой. Лин в лучших снах видел, как душит свою сестру подушкой ночью. Она не слушалась старшего, не слушалась мать, лишь побаивалась отца и могла заткнуться только под его грозным взглядом. Когда Ника проказничала, то сваливала всю вину на брата. Девочка постоянно била по случайности посуду, ломала предметы мебели, ненароком рвала книжки и специально портила скатерти невкусной маминой кашей. За всё это потом получал Линхён. Ника умело врала. Отец же безжалостно избивал мальчика ремнём. А чуть позже стал использовать и нож. К сожалению, мать Лина была скромной и послушной. Перечить собственному мужу она не могла.

21 августа – день рождения Линхёна. Этот день мальчик никогда не праздновал. Он его откровенно не любил. Лину уже стукнуло десять лет, и через неделю после «праздника» у него появился младший брат. Лучезарное солнышко, маленькая радость, искренняя любовь для Линхёна и самый нежеланный ребёнок для родителей и Ники. Лин видел в голубоглазом, пухленьком и нежном младенце некое спасение для себя. Ребёнок не был похож на отца – не было смуглой кожи, тёмных волос и даже намёков на узкие глаза. Мать нагуляла ребёнка – и всем было на это плевать.

«Станешь моим настоящим братом, лучшим другом. Я сам займусь твоим воспитанием. Я обучу тебя всему. И мы сбежим, когда мне исполнится восемнадцать. Нет! Шестнадцать! Я не хочу, чтобы ты так долго был в этом ужасном месте!» – думал Лин, сидя на своей кровати и держа в руках сопящего розового братика. Взгляд у старшего был влюблённый и искренний. Длинные худые пальцы так и намеревались погладить хрупкую головку младенца. Сердце в груди неровно стучало при мыслях о возможном спасении себя и мальчика, которого он полюбил с первых минут его жизни. Родители не дали ему имя. Лин выбрал ему сам, но скоропостижно забыл. Не прошло и недели с рождения безымянного брата, как мальчик в страшной агонии умер. Ника возненавидела младшего брата за то, что тот вечно кричал, испражнялся под себя, не давал спать ночью, много ел и главное – требовал от матери внимания. Девочка в тайне ото всех скормила младенцу несколько кусочков жаренной картошки. Тот умер от отравления.

В момент, когда глаза, цвета чистого неба, беспамятно закрылись, а мягкие руки зачерствели и обвисли в ладонях матери, Лин почувствовал хруст внутри себя. Хруст сердца, которое разбилось прямо между рёбер на несколько тысяч осколков. Хруст костей, которые не выдерживали груза негативных эмоций. Хруст своих челюстей, сжавшихся до боли, чтобы сдерживать слёзы, которые предательски скатывались по щекам. Отец тогда сильно шлёпнул Линхёна по шее, чтобы парень не ревел, как смазливая девчонка. Лин обиженно провёл пальцами вдоль мокрых дорожек под глазами, а потом гордо вскинул голову на отца. Отец всмотрелся в блестящие зрачки сына и отпрянул, заметив что-то нездоровое во взгляде Лина. На удивление, мальчик быстро успокоился и моментально окаменел.

Процесс закрытия своей девственной души даётся каждому человеку тяжело. Чтобы спрятаться от внешнего страшного мира, нужно почувствовать тот самый переломный момент, когда стоит разделить жизнь на «до» и «после».

Лин уловил это мгновение.

Прошло ещё два года. Лину исполнилось двенадцать. Нике – семь. Отец перешёл с алкоголя на более тяжёлое и опасное – наркотики. Мама следом сделала то же самое.

Родителям было весело. Их больше не волновали долги, нехватка денег, голод и собственные дети. Одна доза – и день прожит не зря.