Господин замминистра задумчиво покачал головой и ответил: всё сложно. Очень сложно. Вступление в наследство, раздел площадей, продажа, строительство, жизнь – каждое из перечисленного представляет собой отдельный проект. У вас начались большие трудности.

– Это так, – ответил я. – Смерть дяди действительно…

Он улыбнулся: нет, я вовсе не об этом говорю. Я о земле.

– О земле? – удивился я. – Большие трудности?

– Да. Уже на первом этапе пятьдесят процентов, то есть две с половиной тысячи метров, уходят в качестве налога на наследство.

Я удивился: земля?! Уходит?! Налог на наследство? Две с половиной тысячи метров? Почему?

Он встал, расправив плечи, заложил руки за спину и начал ходить по кабинету.

– Вы какую роль сыграли в смерти вашего дяди?

Я испугался: я? Я клянусь, что никогда…

Он прервал меня: клясться не требуется. Я вам верю. Вы не сыграли никакой роли в смерти вашего дяди. Я правильно понимаю?

– Совершенно правильно.

– Зато мы сыграли важную роль.

– Вы? В смерти моего дяди?

– Не только вашего дяди. Но всех. Инфляция, дороговизна, бюрократия, пробки и тысячи других проблем служат причиной того, что народ мрет и наследники быстрее получают ожидаемую ими собственность. По этой причине государство и взимает налог: плата за услуги наследникам в деле получения соответствующего наследства.

Я сказал: значит, я теперь должен отдать две с половиной тысячи метров в виде налога?!

– Таков закон, – ответил он. – Но я сделаю так, что вы заплатите налог лишь в объеме тысячи метров.

– Вы очень добры ко мне.

– Совершенно верно, и по причине этой доброты я принимаю ваш дар в размере пятисот метров.

Я вышел из кабинета зама по документарному подтверждению, потеряв полторы тысячи метров земли. Как это произошло, я только что сообщил уважаемому господину министру. Конечно, я пытаюсь, насколько это возможно, излагать всё в сокращении. Я сказал себе: если я буду докладывать обо всех деталях моих переговоров с заместителями, то потребуется дня три, а то и больше. Следовательно, нужно сокращать. И я лишь перечисляю главное.

Ведь если господин министр – добрый человек, это еще не значит, что я должен злоупотреблять его временем больше, чем я заслуживаю.

Зам по озеленению и нормам демократии спросил меня:

– Деревьев на вашей земле не имеется?

Я ответил: деревьев нет. Было несколько дикорастущих кустов, и я их выкорчевал.

В этот миг зам по озеленению и нормам демократии так вскинулся, точно в него ударила молния:

– Выкорчевали? Вот так запросто? Вырвали из земли естественно выросшие кусты и благородно в этом признаетесь? А разве вам неизвестно, как наличие кустов помогает сдерживать движение песков в солончаковой пустыне?

Я спросил изумленно: пустыня? Здесь?

– Нет, вы не понимаете. Весь земной шар когда-то был пустыней.

– А какая связь со мной?

– Вы так говорите, будто должна быть прямая механическая связь…

– Но что же мне теперь делать?

– Что я могу сказать. Если вы теперь даже всю вашу землю засадите деревьями, это не компенсирует отсутствие тех кустов. Всю вашу землю следует теперь превратить в зеленую зону или, по меньшей мере, в университет. Другого пути нет.

Я сказал: другой путь есть, он обычно открывается, когда попадают в тупик.

Он ответил: отлично. Дело в том, что наш дом очень маленький, и я бы не отказался, если бы мои дети смогли посвободнее вздохнуть на пространстве в пятьсот метров.

– Пятьсот? – переспросил я.

– Да, – ответил он, – всего-навсего, и ваша проблема будет полностью решена.

– Полностью.

– Более чем полностью. Вы отныне будете иметь разрешение любое дерево в мире, где бы оно ни росло, выкорчевать, спилить, сжечь в печке и так далее… А если кто-то будет против, то мы вас поддержим.