– Сработало! – моему восторгу нет придела. Только что мы своими руками изменили жизнь человека к лучшему. У меня перед глазами стоит темное морщинистое лицо мистера Прюитта, расплывшееся в растерянной, но счастливой улыбке. Вот он идет по песчаному пляжу, а океан омывает его заскорузлые ступни. Теперь у него будет свой дом, много полезной и вкусной еды, медицинская помощь. Он будет ходить в дорогие центры выдачи одежды, а в ресторанах ему будут приносить красную папку меню.

– Посмотри мою маму, – шепчу я. Коди немного медлит, а затем, точно нехотя, открывает ее файл. И вот я скольжу взглядом по бесконечным путанным строчкам, и мне кажется, что каждая буковка передает мне от нее привет. Элинор Мальберн, урожденная Робертс, школьные оценки, часы общественной работы. Ого, мама никогда не говорила, что получила шестьдесят процентов в результате Аттестации из возможных семидесяти. А вот и строчка про папу. С нее вычли двадцать процентов за брак с ним и еще пять за мое рождение. Теперь понятно, почему она всегда молчала об этом. Описание внешности, место работы. Я спускаюсь взглядом на последнюю строчку, и мое сердце пропускает удар. Я трижды пытаюсь прочесть ее заново, уверенная, что не там расставила пробелы.

Расстреляна за нападение на конвой.

Мне нельзя ее оплакивать. Никто не должен догадаться, что я знаю правду. Всю ночь я пытаюсь бороться, сдерживать слезы, но под утро, силы меня оставляют, и с громким криком я захожусь в истерике. Дверь в камеру тотчас отворяется. Красотка Эмбер пытается понять, в чем дело. Ей на помощь спешит еще один охранник, откуда-то прибегает врач. Я ощущаю укаол в руку и проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я просыпаюсь.

– Жива? – беззлобно спрашивает меня седовласый врач. – Наверное, приснился дом? Ну что же, не ты первая, не ты последняя. И похуже видали. Рано или поздно все срываются. А чем позже, тем… – он машет рукой. – В общем, приведем мы тебя в порядок.

Я не могу заставить себя ему ответить. Голова точно в тумане. Должно быть, меня накачали успокоительным по самые уши. Я все помню, мне по-прежнему невыносимо больно, но я ощущаю себя слишком усталой и слабой, чтобы плакать.

Мама, – мысленно шепчу я, – Прости, прости, прости.

– Полежишь, придешь в себя, – не замечая моих страданий, оптимистично продолжает доктор. – Я напишу тебе справочку, будешь недельку помогать развозить обеды. И отдохнешь, и развеешься.

Он и в самом деле два дня держит меня в медблоке. Я отказываюсь от легкой работы и возвращаюсь в госпиталь. Коди работает где-то в другом месте, мне никак не удается с ним переговорить. Меня больше не выпускают на свободные часы, вместо этого доктор делает мне очередной укол, и я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

Только спустя две недели мы, наконец-то, встречаемся вновь. Мы вместе едем в автобусе и молчим, боясь быть кем-то подслушанными. Он ободряюще сжимает мои пальцы, и я вымученно улыбаюсь в ответ. Вечером доктор позволяет мне выйти из камеры. Я сразу же отправляюсь на поиски Коди. Красотка Эмбер взглядом подсказывает мне зайти в компьютерную. Коди сидит в стороне от всех. Он настолько сосредоточен, что не сразу меня замечает.

– Мальберн! – удивленно произносит он. Несколько парней недовольно отрывают взгляды от компьютеров. Коди их не боится – наш блок изначально рассчитан на женщин. Коди и трое других парней здесь оказались лишь из-за нехватки мест. Все они спокойные и не доставляют проблем охране. Все как один – враги режима. Коди отвечает им презрительным взглядом, и те возвращаются к своим делам.