– Наверно, труба забилась, – вздохнул отец, как раз проходя мимо комнаты Миши. – Придётся всё же вызвать вечером сантехника.

– Все завтракать! Быстро! – позвала мама, хлопая дверцей приёмного отделения.

– У меня планшет после зарядки завис! – обиженно сообщила Маша. – Я в школу не иду!

– Хватит хитрить! – строго отреагировала мама. – Ты почему до сих пор не в форме?! И почему Тамара не сделала тебя косу?

– Я себе-то не успеваю! – тут же отозвалась старшая сестра, выскакивая в коридор в халате и мокром полотенце, обёрнутом вокруг головы.

– Опять сырники и омлет! – возмутился отец. – Сколько можно?!

– У них что-то там с мясным оборудованием, – извиняющимся тоном пояснила мама, словно в этом была её вина. – И каши третий день не варят.

– Машка, ты зачем измяла мою юбку! – закричала Тамара.

Миша стоял на пороге своей комнаты и с лёгкой улыбкой слушал, как члены семьи бурно и эмоционально общаются. Он любил такие повседневные моменты, потому что они и составляли суть семейной жизни.

Наконец все собрались за кухонным столом. Мама раздала контейнеры с завтраком, отругала Машу за помятую юбку сестры, отчитала Тамару за слишком длительные сборы и напомнила Мише о том, что вечером ему предстоит навестить бабушку в доме престарелых. Пришлось ему приложить усилия, чтобы подавить тяжёлый вздох и молча кивнуть, потому что отлынивать от этой щекотливой социальной миссии означало не уважать старость и не почитать истоки народа.

Миша не любил навещать бабушку, потому что она нещадно его критиковала и всё время выражала недовольство его «посредственными» успехами. В прошлый раз она целый час распинала внука за четвёрки по литературе и истории и предрекала ему предательство семьи и Родины из-за подобного легкомысленного отношения к культурному наследию нации.

Сырники сегодня оказались на редкость нежными, а вот омлет удручил резиновой текстурой и отсутствием внятного вкуса. Отец начал было ворчать по поводу социальной важности и нужности отдельных категорий населения, но мама пнула его ногой под столом, и дальше завтрак проходил уже в полном молчании.

Дети вышли из дома одновременно, но на проспекте Миша с младшей сестрой повернули направо, к школе, а Тамара налево, поскольку институт, в котором она училась на металлурга, располагался в южной части города, совсем близко от дамбы. Всю дорогу Маша щебетала не замолкая, но Миша её практически не слушал. Следя за тем, чтобы она не наступала в лужи, он думал только о Нине, к которой никак не мог подступиться из-за позорной робости. Отодвигая ветви персиков, отяжелевшие из-за дождя, он пытался предугадать, как одноклассница могла бы отреагировать на это предложение. Больше всего его беспокоило, что её уже мог пригласить кто-нибудь другой.

– Потому что надо быть решительным пионером, а не соплёй, – пробормотал он чуть слышно.

Миша твёрдо решил, что, придя в школу, первым делом подойдёт к Нине и сделает предложение. Но события сразу же пошли по другому сценарию.

Избавившись от Маши, которая с радостным визгом бросилась к одноклассницам, мальчик поднялся на второй этаж и зашёл в класс. Девочки стояли у окна и обсуждали новый фасон школьной формы, который власти собирались внедрить со следующего учебного года.

– Более сдержанный покрой больше соответствует каноническому образу девочки-пионера, – заявила с умным видом Наташа.

– Да чушь это, – слегка высокомерно фыркнула Нина, встречаясь взглядом с Мишей и хитро прищуриваясь. – Они просто экономят ткань и нитки и хотят сократить время на пошив, поэтому и отказались от лишних деталей, убрали все оборочки, дополнительные манжеты и пышные воротники…