– Почему же, было бы интересно услышать!

– «Услышать», не «узнать». Но послушайте: не бывает идеальных механизмов. На вашей станции был сбой.

– И я перескочил с вами через перила? – засмеялся Доигни.

– Вы увидели, что я перегрелся, подняли меня на руки, чтобы перенести в тень, и это случилось с вами. Моё тело перевесило. Если бы всё произошло без мардука поблизости, вы бы не подозревали нас. Впрочем, – он коснулся золотого диска, – вы всегда найдёте, в чём винить нас.

Доигни набрал воздуха в лёгкие.

– Почему было заявлено о моём самоубийстве?

– Разве не очевидно? Ваша новая стратегия работы не потребует излишних объяснений, репутация наших инженеров не пострадает.

– Если я не дам это в официальном обращении…

– Не дадите.

– Вы слишком молоды, Атамил, чтобы я обсуждал это с вами. И вы так и не объяснили ваш хулиганский поступок, – он поднял руку.

– Я дал вам допуск к одной из учебных линз Шеос. Я сдал с ней экзамен, когда прилетал сюда в прошлый раз. С помощью неё и золотого экрана, – Атамил поставил палец на диск, – я проверил структуру формы Анет Руджар и внёс необходимые поправки. Отныне это доступно и вам.

О, нет!

Кецальмек знал, что такое «форма» для мардуков.

– Вы сознались, что провели операцию на душе человека!

– Как будто вы не знали, что это за ритуал.

– Это запрещено! И вы… – Доигни сжал кулаки. Пальцы уже слушались.

Синие когти царапнули по выступу блока.

– Если этот камень даст трещину, трещину нужно будет сразу склеить и стянуть. Если этого не сделать, земля и корни начнут разрушать её, пойдут деформации, полезет грязь, и придётся заменять всё звено.

– Не меряйте человека по вашим меркам!

– Человек – есть содержащее, он такой же обработанный камень, как этот, и так же наполнен прахом и цветом.

С ним бесполезно спорить.

Атамил гнул своё:

– Ремонт определяющих границ – разумное решение. Другое разумное решение – замена сосуда на целостный безотлагательно. В отношении человеческого дитя мы всегда действуем в его пользу.

Он сказал: «Алуран-ги диму».

Атамил не имел в виду детей эгилу.

– А другие?

– Вы благоволите им, – сказал Атамил, поднимаясь.

Доигни тоже встал.

– Я не буду благодарить вас за этот дар.

– И не нужно. Пользуйтесь.

– Никогда!

– Никогда? В окружении таких несовершенных существ? – Атамил уходил, заложив руки за спину.

– Атамил!

Что-то садануло прямо в нос. Заколотило и закричало тонким голосом:

– Папа! Папа!

Джейк Эванс оторвал лицо от двери и, держась за стену, покачиваясь на ногах, медленно осел на крышку унитаза.

– Папа, что такое «атамил»? – вопила Хлоя в коридоре.

Она ничего не умела тихо – ни ходить, ни разговаривать, и даже во сне, брыкаясь, издавала такие звуки, будто она тюлень.

– Джейк?

Под дверь уже принесло Дженну.

– Всё в порядке! – прогремел он и подобрал с коврика держатель для туалетной бумаги, нашарил рулон под ногами. Он не заметил, как снёс их.

– Папа?

– Джейк?

– Чего вам?! – он прилаживал держатель на место.

– Джейкоб со мной не разговаривает, – жалобно сказала Хлоя.

Потому что проклятый лис говорит с британским акцентом!

– А ты скоро?

– Хлоя, отстань от отца. Ты хотела искать Монокля.

– А-а-а-а! Монокль потерялся! Папа, слышишь?!

Если бы только Монокль.

Джейк повздыхал, пошуршал, и нажал кнопку на бачке. Долго шипел освежителем и вышел в мир, как яблочный пирог из духовки.

Дженна, обняв Хлою, гладила её по голове.

– Наконец-то, – она сильнее поджала губы, и от носа пролегли морщины. – Ты просидел там весь завтрак. Всё остыло.

– Разогрею. Как…?

– Кажется, лучше, – Дженна потрогала лоб дочери, потом свой. – Пойдём-ка за градусником. Что за напасть… Надеюсь, больше с нами сегодня ничего не случится… – бормоча себе под нос, она вела Хлою с собой.