Надя отвернулась. Молчала. Она вконец запуталась.

– Подумай спокойно, Надя. Просто назови нам имя твоего обидчика.

– Саша… – неуверенно проговорила Надя.

– Значит, получается, что тебя согнал с качелей Саша?

Девочка долго не отвечала. Ответила, так и не взглянув на судью.

– Да, это был Саша, – и облегченно вздохнула.

Городское кладбище. Утро.

Свежевырытая могила засыпана цветами.

В изголовье – крест с надписью: «Сашенька Стахов».

И две цифры: 1960—1970.

Молодая женщина в черном лежит на свежей земле… Обнимает руками могилку.

1980 год

Освещенная светом юпитеров сцена Дома моды Зайцева.

На всю середину зрительного зала тянется длинный помост. Зрительный зал заполнен зрителями. На сцене – Ведущий Модельер Дома моды, в белом парадном костюме с черной бабочкой на шее. Модно подстриженный, улыбающийся, он обращается к зрителям. Не парадно-торжественно, а доверительно, приветливо:

– Представьте себе теплый летний вечер. Вы вышли на прогулку, и вдруг… Вам навстречу идут молодые люди в непривычных повседневных костюмах. Не в надоевших джинсах с наклейками западного образца. Не в майках с яркими заокеанскими аппликациями. Не в бесформенных спортивных костюмах со вздутыми на коленях трикотажными брюками. А в таких вот костюмах…

Модельер смотрит в глубину зала, в окошечко, проделанное в стене.

– Сережа, пожалуйста, дайте нам музыку!

В то же мгновение зал заполняет приятная музыка.

На освещенный помост выходят мужчины-манекены. На них – свободного покроя русские косоворотки, расшитые узорами. Такие же брюки.

– А сейчас представьте себе, как к ним подходят та-кие же современные их подруги.

На помост выходят ультрамодные манекенщицы.

– И тогда на вашей улице бесконечно светлый день!

В комнатке звуковика Дома моды, в углу, на небольшом столике, разложены кассеты, которые Джексон тут же сортирует по полочкам. Время от времени она поглядывает на Сергея. Тот сидит перед окошечком в стене, следя за показом. Джексон подлетает к аппаратам, нажимает на нужную кнопку.

– Сколько там у него еще текста? – спрашивает Сергей, не отрывая взгляд от окошка.

– Минут на пять, – отвечает Джексон.

– Что-то наш Зайцев разговорился на все пятнадцать. Джексон внимательно слушает динамики:

– Эти простые… недорогие костюмы вы можете приобрести…

– Недорогие… недорогие… – хихикает Джексон.

– Даром поют только птички. Не нравятся цены, беги в ГУМ, ЦУМ, «Детский мир»… – бросает ей Сергей.

– Ха-ха!

Сергей щелкает пальцами. Джексон нажимает на кнопку.

Меняется запись. Звучит орган.

Сергей отходит от окна. Джексон занимает его место.

В зале на помосте манекенщицы… Ярко накрашенные, в больших, кокетливо надетых на голову беретах, подходят они к манекенам… Походкой особенной, медленной, чуть утрированной… И кажется, будто двигаются они на киноэкране с замедленной скоростью… Зрители восторженно аплодируют.

Джексон выключает музыку, перематывает пленку.

Сергей просматривает записи в журнале.

Дверь в звукоцех с шумом распахивается. Влетает Белка. Взъерошенная больше обычного, глаза расширены, волосы вздыблены, говорит задыхаясь:

– Джексон! Держись за стул! Сейчас такое услышишь!

Она подходит к Сергею… близко, смотрит на него влюбленно-восторженно… шепчет на ухо:

– Твоя прелестная подружка… Марсианка, в день своего бракосочетания, оказывается, сбежала из… – через паузу – из психушки!

Сергей резко отстраняет ее.

– Что ты несешь? С цепи сорвалась?

– Это не я с цепи сорвалась, Сереженька, это она сорвалась… Ее обыскались… Ко мне приходили. А сейчас ее снова посадили… на цепь.

– Кто приходил? – хрипло спросил Сергей.– Какая-то старуха… Маразматичка… – В ситцевом платке? – спросила Джексон.