Следуя за хозяевами дома в столовую, он продолжил свой рассказ о жизни сгорающего на работе бизнесмена. Судья, обернувшись к нему, не без иронии заметил:

– Спать все-таки надо. Иначе работа не будет эффективной. Поверьте мне, у меня большой опыт.

Пожилая домработница приветствовала всех с порога кухни. Запах только что испеченного слоеного теста становился все интенсивнее. Корнель подождал, пока за стол не сядет его жена, затем уселся напротив нее на другом конце овального стола. Моложавый на вид судья был среднего роста. Он носил очки в золотой оправе. Дужки этих очков поблескивали на фоне посеребренных висков. У него был одновременно подозрительный и рассеянный вид. Взгляд его серо-голубых глаз, казалось, пронизывал окружающих насквозь. Время от времени создавалось впечатление, что он забывал обо всех. Неожиданно он спросил напрямик: – Господин Фэрбенкс, что вы делаете в Ренне?

«Правда, только правда», – подумал Ник.

– Строю свой бизнес. Во всяком случае, я надеюсь на это. Наливая в свою тарелку суп из фарфоровой супницы, поднесенной домработницей, он принялся рассказывать о своих планах относительно закупки яхт. Не заполнив и до половины тарелку, он аккуратно опустил на место суповую ложку. Судья внимательно следил за его движениями. Он напоминал Нику его дядюшку, который часто делал ему за столом замечания: «Если вы не знаете, куда деть вашу левую руку, положите ее на стол. Не держите ее на весу, словно ждете, чтобы вам подали милостыню». «Однажды он умрет, – думал тогда Ник, – и его руки превратятся в прах…» Голос Элен прервал его воспоминания:

– Ник…

Габриэлла также решила вставить слово. Обе женщины хотели разрядить атмосферу этого допроса с пристрастием.

– Господин Фэрбенкс, мне кажется, что вы хотели что-то сказать…

– Это не имеет значения. Я взволнован семейной обстановкой, напомнившей мне время, проведенное в доме моей тети и дяди.

Он хотел польстить им. Его пригласили к себе люди, хранившие историческую память о замках, поместьях, родовитости и дворянстве, чьи традиции и привычки передавались от поколения к поколению.

– А ваши родители? – спросила Габриэлла.

– Мама…

– Элен, я могу об этом говорить, – сказал он. В его глухом от волнения голосе сквозила глубокая печаль. – Мадам, я потерял моих родителей. Они ушли из жизни. Виной всему была скользкая дорога.

Габриэлла сделала протестующий жест:

– Не говорите больше ничего! По известным причинам я не могу даже слышать разговоров об автокатастрофах.

– Прошу меня простить, – сказал он. – В самом деле, я должен был понять…

Он с ловкостью перевел разговор на другую тему:

– Зовите меня просто Ник… У нас в США все обращаются друг к другу по имени…

Наблюдавшая за ними с порога кухни домработница вошла в столовую, чтобы переменить тарелки. В качестве второго блюда она собиралась положить каждому в тарелку порцию жареной бараньей ноги с зеленой стручковой фасолью.

– Матильда, поставьте блюдо на стол. Мы передадим его сами друг другу, – сказал судья.

Тишину нарушил резкий собачий лай.

– Крыса, – сказал судья.

Ник уже протягивал блюдо Габриэлле:

– Какая крыса?

Габриэлла заставила себя улыбнуться.

– У меня с некоторых пор есть мексиканская собачка чи-хуа-хуа, а мой муж прозвал ее Крысой. Эта кличка не совсем подходящая, но зато довольно забавная. Скажем так, в ней есть немного черного юмора.

– Когда вы увидите эту собачку, – добавил судья, – вы поймете, что я еще проявил великодушие. Крыса – умное животное с бойцовским характером, в то время как эта псина – абсолютно неуправляемое существо. Она не способна сдерживать свои порывы и эмоции.