Ник начал терять терпение.

– Ты больше заботишься о моем, чем о собственном будущем. У тебя больше дипломов, чем у меня. Ты владеешь еще одним иностранным языком…

– Двумя, – поправил Робин, – польским и немецким.

– Америка заинтересована в восточноевропейских рынках. Ты мог бы работать советником в любой крупной фирме. Возможно, что тебе понравится работать.

Робин с возмущением прервал его:

– Ты смеешься надо мной? Работать? Но я не хочу работать. Я хочу жить на борту яхты и рассекать волны в теплых водах Карибского моря… Хочу трахать девчонок. Проклятое капиталистическое общество так устроено, что сколотить крупное состояние может только тот, кто торгует наркотиками, живым товаром или же получает наследство. Надо красть, обманывать, убивать, на худой конец, сорвать джекпот в Лас-Вегасе. Денежный мир исключает всякую возможность материального обогащения путем ежедневного труда на рабочем месте. Вот почему я с самого начала стал помогать тебе. Ты витал в облаках, а мною двигала жажда взять реванш!

Он был бледен. От его дружелюбия не осталось и следа. Он жестикулировал:

– Сколько унижений я перенес, когда был вынужден прятаться на яхте! Когда твоя тетка появлялась на борту с инспекцией, она как ищейка брала мой след. Однажды мне пришлось спасаться от нее в каюте. Она остановилась у двери и дернула за ручку. Она поняла, что я скрывался за этой дверью… Ей хотелось открыть ее, но не тут-то было! Я заперся изнутри. С того дня я жду, когда пробьет мой час. Я хочу отправиться в большое плавание и не спрашивать ни у кого разрешения.

Затем он сменил гнев на милость:

– Ник, я нужен тебе. В качестве акселератора.

– Ты заставляешь меня плясать под твою дудку.

– В твоих же интересах. Однако первопричина всему – это мое право на реванш. Когда мне приходилось тайком подниматься на яхту, я был готов сгореть со стыда. Я вновь чувствовал себя мальчишкой, которого везли из Польши в Германию на дне цистерны с двойным дном. Твоя тетка была извращенкой. Она чувствовала, что ее запреты задевают мое самолюбие, и именно поэтому она купила «Иоко II», а затем включила ее в завещание.

Ник не стал вступать с ним в спор и отправился в свой номер.

Ему надо было разжать тиски. Действовать, Он набрал номер телефона Элен. Он услышал несколько длинных гудков, затем кто-то снял трубку.

– Я хотел бы поговорить с Элен. Это Ник Фэрбенкс.

– Привет, – сказала Элен. – Я только что вошла в дом.

– Какое счастье, что я застал вас дома! Мне хочется попросить у вас прощения. Я был сегодня слишком навязчивым. Вы меня прощаете?

– Мне не за что вас прощать…

Ник перебил ее:

– Мне уже не хватает вас…

Элен немного воспрянула духом. А что, если этот американец вовсе не мираж? «Вырваться отсюда, – подумала она. – Увидеть его. Немного поболтать о том о сем».

Ник услышал в трубке какой-то посторонний шум, словно кто-то хлопнул дверью. Женский голос окликнул собаку.

– Элен, – продолжил он, почти веря в собственную искренность, – я воспитан на семейных традициях. По природе своей я слишком застенчив. Мне приходится прилагать немало усилий, чтобы заставить себя говорить с вами… довериться вам…

Слово «застенчив» произвело, как обычно, нужный эффект.

– Вы застенчивый?

– На первый взгляд не скажешь, не правда ли?

– Правда.

– И все же это так. Однако я стараюсь скрывать это. Вот и сейчас я расхрабрился настолько, что хотел бы с вами снова увидеться…

Она размышляла вслух:

– Мне тоже этого хочется, но у меня нет ни малейшего желания ввязываться в историю, которая может для меня плохо закончиться… Я люблю поездки. Мне знакома охота к перемене мест. Америка всегда влекла меня к себе. Это опасно.