Ник покачал головой.

– Он часто преувеличивает. Он любит шокировать, показать, что не такой, как все…

Алисия уже перекинула сумочку через плечо.

– Он и в самом деле не такой, как все.

Ник шел торговыми улицами, все дальше удаляясь от центра. Грязно-серое бетонное здание его гостиницы стояло неподалеку от вокзала. В ее стандартных номерах останавливались мелкие бизнесмены и коммивояжеры. Обстановка гостиницы была куплена на распродаже по случаю банкротства мебельной фабрики. Кровати скрипели, едва простиранные простыни были серыми из-за экономии моющих средств. Телевизоры громоздились на комодах из прессованного древесно-стружечного материала. Для того чтобы переключить одну программу на другую, надо было встать и нажать кнопку панели управления. Случайные горничные без особого усердия убирались в ванной комнате, а стаканы для зубных щеток протирали брошенными на пол влажными полотенцами после того, как их использовали постояльцы. Последние словно бледные тени бродили посреди этой разрухи и кризиса.

При менее критической экономической ситуации хозяин гостиницы еще сто раз подумал бы, прежде чем сдавать номера постояльцам на целый месяц. В свое время у него уже возникали проблемы с клиентами, которые по прошествии какого-то времени не желали ни расплатиться, ни освободить номер. Несколько месяцев тому назад он сдал свободный номер двум вполне симпатичным на вид американцам. Один из них, Ник Фэрбенкс, оплатил свое проживание, в то время как второй, Робин Раскин, жил за счет своего товарища. Они купили по случаю машину, что обошлось им значительно дешевле, чем крыша над головой. Фэрбенкс говорил о яхтах, корабельных верфях, импорте. Хозяин гостиницы едва прислушивался к тому, что тот рассказывал. Все любят поговорить. И всегда найдется слушатель, готовый дать тот или иной совет.

В тот день после обеда на ресепшн – уже давно здесь не было дежурного администратора, кроме временной замены, – патрон просматривал список постояльцев. Клиенты редко снимали в гостинице номера больше чем на одну ночь. Тяжелый воздух рассекала зигзагами жирная муха. Она едва не села на нос хозяину гостиницы, затем устроилась на покрытой пятнами стойке, после чего лениво поднялась в воздух, чтобы, сделав круг почета, снова приземлиться на прежнее место. «Что тут ищет эта проклятая муха?» Он попытался прибить ее старой газетой, но мерзкое насекомое вовремя ускользнуло у него из-под руки и спряталось где-то в темном углу. «Что же ей тут надо?»

Ник, более приветливый из двух американцев, показался на пороге и поздоровался с хозяином гостиницы. Последний окликнул его:

– Минуточку, будьте любезны, если у вас есть время.

Ника раздражали эти уменьшительные слова: «минуточка», «килограммчик»… Он попробовал улыбнуться:

– Что вам угодно?

Патрон почесал затылок.

– Не знаю, как вам сказать, чтобы не обидеть вас. Ваш друг весьма бесцеремонный человек. Он считает, что живет в доме свиданий. Как только вы уходите, к нему тут же является девица, похоже азиатского происхождения. Я плохо разбираюсь в этих людях. У нее всегда есть какой-то благовидный предлог. Вот сегодня, например, она сослалась на то, что принесла вашему другу письмо, чтобы вручить ему в собственные руки. И вручала это письмо на протяжении целых двух часов…

Ник ответил снисходительным тоном:

– Господин Раскин мне ближе, чем родной брат… Он рассказал мне об этой девушке. Речь идет о любовном увлечении. Раскина можно простить. В Америке думают, что любовь во Франции…

– Мой любезный господин, вы называете «это» любовью? А откуда, по-вашему, взялся СПИД? За то время, что вы здесь проживаете, у Раскина было уже по меньшей мере три таких, с позволения сказать, «любовных увлечения». Вот это – уже четвертое по счету. А что, если эта девушка несовершеннолетняя? Тогда у меня будут крупные неприятности.