«Какой интересный мужчина. Вроде и не красавец, а обаятельный даже на газетной фотке. Жалко, рук не видно. Зато губы – самое то!», – так Алиса размышляла, кидая деревянные ошурки карандаша на лицо газетной фотографии. Мужчин она выбирала всегда только по двум признакам. Конечно, у человека может быть масса достоинств и недостатков, но первое внешнее впечатление она складывала из губ и рук. Губы должны быть не тонкими, а руки крепкими и обязательно с широкой ладонью.

Через два часа Алиса была в полной готовности делать дефиле по магазинным коридорам. Помимо телевизора, девушки купили очень тёплый свитер, бусы, тени, соль для ванн, в общем, еще 4 пакета разных «совершенно необходимых вещей». И наконец, устав и оголодав от прогулок, вбежали в кафе и уселись поглощать еду.

– Счастливая ты, Алис, и мужик классный, и богатый, и ещё и любит тебя.

– Ой, Арин. Перестань. А то сглазишь. Тьфу-тьфу-тьфу. Мужик, не спорю, классный. Но я как-то к этому счастью привыкнуть очень боюсь. Ты помнишь, как я жила, сколько на стены кидалась, как в кармане с 10 рублями ходила, так что, мне кажется, я заслужила всё это. Я очень ценю этот подарок Судьбы и сделаю всё, чтобы у меня его не забрали.

– Ну, да. Это я на почве расстройства из-за Серёги. Наговорил мне ерунды какой-то, а потом сам ещё и обиделся. И хорошо, что с работы ты ушла. Наш график и семейная жизнь – вещи несовместимые. Мы же с Сергеем по большей части из-за этого и ссоримся. Он в пять дома, а я в 10. И то, если ничего экстренного не случится. А у нас тут как раз случилось. Ведущих вызвали ночью, меня тоже, программу стали на утро писать по доктора этого.

– В смысле?

– Ты неужели не слышала? Сейчас все только это обсуждают.

– Ну, помню что-то. Мама вроде что-то рассказывала. Я сама особо в подробности не вдавалась. А что уж к нему пристали так, сотни людей сбивают прохожих. И редко кто интересуется, врач он или не врач. Не президент же. И даже не гаишник – это к ним в таких случаях внимание особенное – все разве что карты не раскладывают, посадят, или свои за «честь мундира» поборются и отмажут.  Или он сын чей-нибудь?

– Ничей он не сын. Ну, в смысле чей-то, конечно, сын. Но дело не в этом. Помнишь, года три назад Асланова посадили?

– Помню. Но так там же вроде как коррупция налицо была.

– Ага. Тогда перинатальный центр в Питере ремонтировали. И всё никак закончить не могли. А тут в прокуратуре документы оказались, что главврач Асланов на этих делах большую денежку отмывает. И вместо перинатального дома ремонтирует дом на Рублёвке.

– Помню я всё это. А этот бедолага тут при чём? Он, вроде, даже к родовой деятельности отношения не имеет.

– Ага. К родовой не имеет. А к документам в прокуратуре имеет самое прямое отношение. В общем, это он сдал тогда Асланова.

– Зачем?

– Да кто их там разберет, зачем. Может, свои счёты какие, а может, честный такой. Потому как какой тварью был Асланов, когда работал, не мне тебе рассказывать.

– Это да…

– Сейчас аслановские братки и решили отыграться. Я не удивлюсь, что эту девку специально под машину кинули. И скандал такой тоже искусственно раздули. У нас, как известно, без прессы ничего не делают.

– Жалко мужика.

– Да, уж. Ему теперь никакой адвокат не поможет. Если, конечно, он правду не докажет. Хоть какую-нибудь.

– Ой, ладно, Арин, всё о грустном и о грустном. Я скоро только об этом враче думать буду. Везде только о нём говорят и пишут. Давай по чайку, а?

+++

Наступил новый день. И опять пошел дождь. Сильный и холодный. Лужи копились на асфальте и разрастались, как будто боялись не успеть. В местах, где асфальт был плохенький, они превращались почти в мелкие озёра с грязной тёмной водой. Всё было серое, разве что зелёные листья на деревьях выдавали правду – стояло лето, а не глубокая осень.