В торце зала был возведен помост, на котором должна была свершиться сама церемония. Огромные напольные подсвечники украшали вход в зал, помост и место, отведенное музыкантам. Появление новобрачной должен был сопровождать неземной голос Рене Флеминг, а после свершения обряда свой голос к ней присоединил бы Андреа Бочелли.

От этих мыслей в носу у Юлии подозрительно защипало, а на глаза навернулись слезы. А через секунду она уже горько рыдала на груди мистера Хейли, а он гладил ее по спине своей огромной мозолистой ручищей, приговаривая слова утешения.

– Да, жизнь и смерть – родные сестры, нет одной без другой. Готовились к пиру, а будем справлять тризну, – тихо проговорил Джеймс, когда ее рыдания стали затихать.

Юлия почувствовала настоятельную потребность найти платок, но, увы, его не было. Тогда Джейкоб выудил у себя из-за пазухи огромный белоснежный платок, размером больше напоминающий простыню, и протянул ей.

– Не стоит так убиваться. Я верю в справедливость, – тихо говорил Джейкоб, скромно глядя в сторону, пока Юлия утирала мокрые красные щеки. – Вот иногда, говорят, преступник сам выдает себя, слишком уверовав в свой ум и удачу, теряет осторожность. Или какая-то случайность помогает раскрыть преступление. Но я думаю, это кара Божия, это он защищает невинных и воздает злодеям. А уж если по какой причине разбойник и уйдет от наказания, тут уж берегись. Значит, Господь готовит ему более страшную расплату, может, в этой жизни, а может, в другой. Только я бы сильно молился на месте такого «счастливчика».

Хотя слова Джейкоба и не сняли тяжести с Юлиного сердца, но ей стало удивительно тепло от того, что в этом чужом, враждебном замке нашелся такой добрый и светлый человек. Он вдруг напомнил Юлии ее дедушку. Тот, как и Джейкоб, всю свою жизнь провел на природе, среди простых повседневных трудов. Он, как и Джейкоб, любил разговаривать с растениями и птицами, его философия была полна терпения и доброты. За всю свою жизнь, полную невзгод и лишений – коллективизация, голод, сталинские репрессии, война, снова чистки, смерть двоих детей и труд, тяжелый, изнуряющий, ежедневный труд, – он не сказал ни о ком плохого слова, никого не осудил, не пожелал зла. Он прожил долгую жизнь, дожив почти до ста лет, и умер тихо, просто уснул солнечным, летним днем, держа за руку любимую жену.

Заперев огромный гулкий зал, они снова спустились с холма и долго пили чай у Джейкоба в сторожке, сидя у окна за простым струганым столом, таким же старым, как и дом и огромный камин в углу, сложенный из простых серых камней. Юлии было очень уютно с Джейкобом, она просто соскучилась по доброжелательным искренним людям, сидя на холме в этом аристократическом паучатнике. «Надо будет прислать сюда Маруську с Эбби, хватит им слоняться по окраинам парка, у Джейкоба им наверняка понравится», – думала она, глядя, как на лужайке под окном тощий, облезлый кот пытается схватить лапами порхающую перед его носом бабочку», – Я бы и сама с удовольствием сюда переселилась, – с грустью подумала Юлия.

Мардж, приоткрыв дверь малого кабинета, выглянула в коридор – в этом проклятом замке никогда не знаешь, кто прячется за дверью, так и снуют туда-сюда! Как она мечтала убраться отсюда поскорее! Ей до смерти надоели кислые, лживые лица леди Кэролайн и ее дочурки, а Чарльз с его неуместными идиотскими шутками? Да и старый лорд Бредфорд – то еще сокровище! А прислуга? Создается впечатление, что, пока стряпчий не огласит завещание леди Эстер, в котором им даны твердые указания исполнять свои обязанности, они так и будут отлынивать от работы. Мардж глубоко затянулась и, выпустив облачко дыма, постаралась взять себя в руки, тем более что выбора у нее нет. Бросить Джорджа одного просто немыслимо. Придется терпеть.