Ведь невозможно любить человека полгода, а потом в один миг разлюбить и выставить в прихожую чемоданы. Значит, не любил. Тогда зачем сделал предложение? Зачем настаивал на том, чтобы съехаться? Зачем…

– Что стоишь как статуя. Взяла вещи и пошла отсюда! – Его голос звенел напряжением.

Кира сглотнула выросший в горле ком и все-таки вспомнила, зачем сюда явилась. Вещи – это важно, конечно. Но есть кое-что гораздо важнее вещей или даже гордости.

– Давай поговорим, пожалуйста, – попросила она тихонько.

– Хочешь говорить? – усмехнулся он с надменным видом. – Ну проходи, давай говорить…

Он прошел в гостиную, не дожидаясь ее. Уселся на диван, широко расставив ноги, уставился на нее, как на насекомое.

Кира кое-как стерпела и этот взгляд. Осмотрелась, заметила на столе кучу тарелок, бокалов. Сморщила нос, в комнате пахло чем-то кислым вперемешку с алкогольными парами.

– У тебя вчера была вечеринка? – спросила она дрожащим голосом.

– Была, – кивнул Левон с довольным видом. – Тусил тут. С бабами.

Последняя его фраза застряла у Киры в горле, не давая ни вздохнуть, ни слова сказать. Она будто оглохла и онемела одновременно. Единственное, что слышала, – как в висках стучит кровь.

Вот, значит, почему не ответил ей вчера на эсэмэску – был слишком занят.

Ей понадобилось время, чтобы с собой справиться, проглотить новую обиду. Она смотрела в лицо бывшего жениха и больше не понимала, как могла считать его любящим, надежным, заботливым. Это же чистый подлец!

– Зачем явилась? – спросил Левон с усмешкой.

Кира воскресила в памяти заученную речь, но успела выдать не так много:

– У меня к тебе есть важный разговор…

Левон приподнял левую бровь и спросил с деланым интересом:

– И сейчас ты мне заявишь, что беременна. Да? Я угадал?

Кира хотела кивнуть, но что-то остановило, не дало ей этого сделать.

Левон тем временем продолжал:

– Знаю я вас, понаехавших. Все как одна норовите побыстрее напялить кольцо, залететь, сесть на шею и ноги свесить. Но не угадала ты, милая, у меня шея маслом намазана, как сядешь, так и слетишь. Легкой жизни захотелось, да, дорогая? А вот фиг тебе.

Каждое его слово било точно в кровавую рану, что зияла в ее душе.

Все верно, она понаехавшая. Хотела замуж, детей хотела, любви. Но ведь она работала, не стремилась сидеть у него на шее! К тому же это не она была инициатором помолвки, а он.

– Я не просила тебя на мне жениться, ты сам хотел…

– Хотел, – перебил он ее резким тоном. – Да только не стоишь ты того, чтобы я на тебе женился. Вести себя надо уметь, Кира. Достоинство должно быть у женщины, гордость, честь. А у тебя ничего этого нет…

Кира уставилась на него круглыми глазами, силясь понять, что он имел в виду. Да так и не поняла.

Она продолжала пялиться то на Левона, то на грязный стол. Вдруг взгляд зацепился за стоявшее среди кучи тарелок блюдо с мясом, которое сама готовила, убирала в холодильник. Это что же получается? Левон достал приготовленные ею же блюда и пировал тут со всякими розововолосыми девицами? Верх хамства! Дальше просто некуда.

А ведь он прав. Нет у нее достоинства. И чести… и особенно гордости.

Приперлась к нему как дура после вчерашнего шоу, про беременность решила рассказать. Рассчитывала на благородство души. Какое там, в задницу, благородство? Не нужен ее ребенку такой самодовольный лживый хмырь в роли папаши. Лучше уж никакого папы, чем такой.

В этот момент Кира почувствовала судорогу внизу живота, очень похожую на ту, что пережила тридцать первого декабря.

«Помните самое главное, – всплыли в мозгу слова гинеколога. – Никаких нервов, слышите? Сплошное спокойствие…»