Я неторопливо брела по рядам, бросая в корзину мягкий сыр, французский батон, испанское вино. Я только присмотрелась к розовой прошутто, тонко нарезанной, свежайшей, как меня неожиданно окликнули.

– Ева? Ева Дубравина?!

Я застыла, не торопясь оборачиваться. Черт возьми, неужели Лера Гончарова? Восемь лет назад я бежала из этого города, проклиная все и всех. Не собиралась возвращаться ровно никогда, но время лечит. Поначалу я наведывалась к родителям крайне редко, да и сейчас не частила, но если приезжала, то максимально избегала бывших однокашников. Неужели прошлое решило вернуться и тяпнуть меня за задницу именно сейчас? Неужели я, взрослая, почти успешная, двадцатишестилетняя женщина, реально боялась своих детских страхов?

– Лера! – я натянула самую приветствую улыбку. – Привет!

– Выглядишь потрясающе! – она развела руками: то ли радовалась, что я не превратилась в пропитую проститутку, обслуживающую дальнобойщиков по дороге «Москва – Тагил», то ли огорчаясь. Да, я умела удивлять. Уверена, местные старожилы прочили мне будущее падшей женщины.

– Ты тоже! – я не врала. Лера выглядела хорошо, даже несмотря на то, что была глубоко беременна. – Вы с Пашей просто молодцы. Поздравляю.

– Так ты слышала, что мы с ним поженились? – я кивнула. Да, она теперь Савельева. – Ты совсем пропала…

– Я живу в Москве. Знаешь, там такой ритм. Работы много, но от матери слышала, что вы поженились.

– Ева, раз ты здесь, значит, просто обязана прийти к нам завтра: небольшую вечеринку в честь Пашкиного повышения по службе! Соберутся все наши. Мы так давно не виделись.

– Лер, я не могу…

– Возражения не принимаются! Вечеринка на «Даче». Ждем в восемь. Ничего не нужно, – пресекла попытку отказаться, потому что нет никакого подарка. – Все, ждем! – у нее зазвонил телефон, и она убежала, оставив меня с сокрушенно опущенной головой. Завтра меня распнут…

Можно не пойти. Плевать, что Лера подумает, что, вероятнее всего, обсуждать будут именно мой приезд и вспоминать былое. Возможно, так будет, даже если я приду, только перемывать кости станут шепотом. Но я не хотела, чтобы эти люди думали, что я испугалась. Что до сих пор их боюсь.

– Лева, ты просто обязан пойти со мной! – позвонила бывшему однокласснику, с которым жили по соседству. Лев до сих пор жил на том же месте.

– С чего это?! – нахально возразил. – Оно мне надо!

Я обреченно вздохнула. Нет, он не может меня бросить. Просто не может!

– Мне просто необходима моральная поддержка.

– Ева, господи, забей на всю эту историю. И, вообще, зачем тебе туда идти?

– «Забей», – спародировала она. – Преподаватель русского языка и литературы не должен использовать сленг.

– Ближе к делу, кривляка.

Я стала совершенно серьезной и, глубоко вздохнув, тихо призналась:

– Мне это нужно, понимаешь? Как там психологи говорят: необходимо закрыть гештальт и будет вам счастье.

– Ева, это было сто лет назад! Плюнь и разотри! – воскликнул он.

– Не сто, а восемь, – поправила я. – Мне нужно отмучиться. Ты же знаешь, что я до сих пор не появляюсь в том районе…

Я говорила о заповедной зоне, где находился дом Казанцевых. Если честно, я в принципе, приезжая к родителям, никуда не ходила. Этот город полон плохими воспоминаниями.

– И пешком не ходишь, – напомнил он.

Да, это было правдой. Казалось бы, ну что такого: меня буллили, но не насиловали и не били, только морально уничтожили. Это определенно травма. И пора ее вылечить.

– Пойдешь?

– Ох, Дубравина, ну что мне с тобой делать, а? У меня пары во вторую смену: до семи вечера. В восемь заеду за тобой, ок?

– Левчик, я тебя обожаю!