– Да, я целый год её читал… – Нот не ответил на колкость. – У нас в семье был священник, от него осталось с полдюжины церковных книг и Библия. Честно скажу, в ней непросто смысл уловить, отделить небесное от земного. Но так не только в христианстве, кстати говоря, в других религиях тоже – священное смешивается с человеческим, немощным, иногда диким. И потом, пойми меня правильно, истина открывается не одним лишь православным, а всем, кто искренне ищет. Разумеется, всем по-разному.

– Слава Богу, – Сва кивнул с явным облегчением. – Я Библию только по цитатам знаю. Интересно, конечно… Но, может, не стоит трудиться – целиком её читать?

– Если ты ищешь истину и смысл жизни, прочесть нужно. Хотя бы для того, чтобы всерьёз подумать и сделать выбор. Какая без этого свобода, согласись?

– Пожалуй. Но как прочесть-то? Её ведь достать невозможно.

– А ты хочешь?

– Ну, неплохо бы… – заколебался Сва, – после наших разговоров. Нот слегка покраснел:

– Мама вряд ли даст из дома нашу Библию, к тому же надолго. Понимаешь, её нельзя читать залпом, как роман, изучать, как философский трактат. Раньше люди целую жизнь Библию читали, и так – уже второе тысячелетие. Но если хочешь, вот тебе, дарю! – он многозначительно посмотрел, отыскал на полке и протянул Сва маленькую книжицу в синем пластиковом переплёте. – Забугорное издание. Сунули мне на одной из тусовок, не помню, кто и где. Тут не весь Новый Завет, а только четыре Евангелия, но для начала тебе хватит. Только, осторожнее будь! В метро такое не читают, ты же понимаешь.

Сва изумлённо развёл руками и что-то пролепетал про «классный подарок». Нот отмахнулся:

– Брось, ясно же, что тебе это нужно… А сейчас ты должен кое-что послушать, – он поставил очередную пластинку: – Я тут самое важное выбрал.

Через несколько минут Сва стал изнемогать. Кто-то властно ломился к нему в мозг, кричал от тоски, изнемогал в страхе, медленно топил его в хаосе, сам тонул и звал всё глубже, в запредел. Но затем всё внезапно рассеялось, и с концом мелодии в душе возникла невыносимая грусть.

– Обломно как-то, – признался Сва, когда наступила тишина. – Такое отчаяние… Что это было?

– «King Crimson», в подарок от Лави получил, – Нот протянул диск. – У них немало отличных вещей: «Walking on Air», «The Power To Believe» и ещё мог бы много чего назвать – «Inner Garden», например. Но слишком много тоски, самой отчаянной, я с тобой согласен. Есть группы убойной тяжести, но Лави, как видишь, и этого хватило… Отец купил ей «Кингов» за бугром. Так, наобум, потому что Лави попросила что-нибудь новое привезти. Признавалась, что слушала всё до умопомрачения, но больше всего западала на самой последней вещи – «One Time». Она даже спела её однажды в парадняке.

– Последняя? Мне она тоже понравилась, хотя и очень грустная. Но остальное… Как Лави могла от такой безнадёги повестись?

– Тут дело не в музыке, старик, а в её душе.

Сва кивнул, закрыл глаза. Вспомнил прощальный разговор с Лави. Чтобы не понесло назад, в ту жуткую ночь, встал, шагнул к выходу, спешно пожал руку удивлённому Ноту и глухо сказал:

– Прости, что-то меня ломать от всего стало. Слишком устал. Пока. И спасибо…

Тот разговор с Нотом Сва хорошо запомнил. Оценил и его подарок, хотя забугорную книжицу даже не открывал. Лави отовсюду исчезла. Ни на одной из знакомых тусовок о ней никто ничего не знал. Сва сходил с ума от мрачных предположений, но как-то утром, в непривычный час, ему позвонил Нот, и он услышал то, чего так боялся:

– Лави в психушку положили, вчера. И, скорее всего, надолго. Подозревают суицидный комплекс, – добавил после вздоха: – Теперь халаты её просто так не выпустят, до упора залечат. Представляешь?