– Я её тута второй день дожидаюсь, а вона и здоровкаться не желат, – ворчал он, не поднимая глаз, пересыпая из руки в руку собранный с берега песок.

– «А ведь и взаправду! – смущённо подумала Иванка, заливаясь краской, – Не хорошо энто! Он мене ведёрко возвернул, первым заговорил, здоровья пожелал… а я»?

В ските было принято приветствовать каждого. Неприличным считалось не поздороваться даже с человеком, которого мало знаешь. После того, как поздоровался, нужно приостановиться, даже если очень торопишься или занят, побеседовать с человеком, пожелать ему доброго пути и божьей помощи. Только это со своими, а мальчишка был чужаком…

Неожиданно для себя, Иванка произнесла:

– Здрав будь, мил человек. Спасибо тобе за помоч. Токма… нельзя мене с тобой болтать…

– Чой-то, нельзя? – быстро развернулся к ней вихрастый. На его симпатичном лице промелькнула обида, но тут же сменилась удивлённым выражением, – То ль я прокажённый какой? Али ворог? Все мы человеки, и язык у нас один. Что ж не поговорить-то? Я вона оттоле через холодну реку плыл, а тобе для мене и доброго слова жаль?

– Не жаль! – ещё больше смутилась Иванка, – Токма, я ж тобя и не знаю вовсе! Кто ты, откель сам будешь? Про вас, с того берегу, разно глаголят. Ежели ты и не человек вовсе…

Мальчишка прыснул в кулак.

– А кто ж? Медведь, што ль?

– А почто ваших нелюдями называют? – не унималась любопытная девчонка.

– Так ты у тех, кто называт, и поспрашай, а мене откель ведать? – безобидно рассмеялся вихрастый. – Сама посуди, вот он я, перед тобой стою. Похож на нелюдя?

Иванка внимательно осмотрела мальчишку. Отрицательно мотнула головой. Призадумалась.

– А ежели у тобе хвост, как у чёрта, – взволнованно прошептала она.

Парнишка аж подпрыгнул от услышанного.

– Нету у мене хвоста! – в сердцах топнул он ногой. – На слово поверишь, аль порты сымать?

Он задрал рубаху и принялся развязывать верёвку, держащую штаны.

– Стой! Стой! Не сымай! – прикрывая глаза руками, взвизгнула девчонка, залившаяся краской. – Я тобе верю!

– Вот и славно, – улыбнулся вихрастый, – Воще-то я и не собирался, просто так, пужануть решил. Мене Алексием кличут… Вовсе мы не звери каки, не вороги. Люди как люди. Батя мой – кузнец в селенье. А ишо у мене два брата имеются. Старшого по весне в рекруты забрили, а младшой в кузне помогат.

– А я у тяти одна, -вздохнув, печально сообщила девочка, – Братья и сестра есть, токма сродные.

– А имя-то у тебя како? Или так балябой и кликать? – рассмеялся парнишка, обнажив щербатые зубы.

– Иванка я, – прошептала она, вновь чувствуя, что начинает краснеть.

– А я тобе вона чаво принёс, – смущённо доставая из заплечной котомки яблоко, прошептал Алексий. – Шо, Иванка, мы таперича имена друг друга знам, вроде как друзьями стали…

– Не! Бабушка Аганя сказывала: чтобы друзьями стать, нужно хлеб преломить…

– Воно чо! Чего нету, того нету, – белозубо улыбнулся мальчишка, – Знал бы, шо ты голодна, всенепременно захватил бы!

– Пора мене, – неожиданно спохватилась девочка, – Не то попадёт, шо той козе…

– Може, я тобя провожу? Тяжело, небось, воду носить… – сочувственно произнёс Алексий, берясь за ведро.

– Токма чутку, – неуверенно пролепетала Иванка, – Ежели тятя заметит, осерчат.

Несмотря на ведро, полное воды, Алексий быстро взбежал на горку и протянул руку Иванке. Однако, на этот раз та отказалась принять его помощь. Шли молча, лишь изредка переглядываясь.

– Сказывашь, братья есть, хоть и сродны, а за водой тобе посылают, – не выдержав, проворчал Алексий, слегка склоняясь под тяжестью полного ведра.

– Оне занятые, коз пасут. Да и мене ж не хлопотно, – вздохнула девочка, – Тем боле, шо у мене пока свово занятия нету.