Никто в армии не знал, отчего Фермор, после торжеств и пролившихся на него наград в Санкт-Петербурге, был снят с поста командующего. Прибывший в его штаб Суворов смог поучиться и смирению, с которым Вилим Христофорович принял отставку, оставшись в армии во главе дивизии. Но самое сильное впечатление на Александра Васильевича, ощущавшееся всю его долгую полководческую жизнь, произвёл новый командующий: 61-летний генерал-аншеф Петр Семёнович Салтыков. Этот мудрый старик, тщательно изучавший тактику Фридриха и боевые свойства русских войск под началом Фермора, разительно отличался от военачальников, с которыми был уже знаком молодой Суворов.

Прибытие Петра Семёновича к войскам прошло без всяких торжеств. В отличие от Апраксина и Фермора он не признавал внешних признаков высокой должности. Офицер (впоследствии видный учёный) Болотов с изумлением описывал вступление Салтыкова в Кенигсберг: «Старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане[13], без всяких дальних украшений и без всех пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трех человек в последствии. Привыкшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому и, по всему видимому, ничего незначащему старичку можно быть главным командиром столь великой армии и предводительствовать ею против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, проворством и знанием военного искусства. Он казался нам сущей курочкой, и никто и мыслить того не отваживался, чтоб он мог учинить что-нибудь важное. Генерал наш (губернатор Восточной Пруссии Корф. – Авт.) хотел было, по обыкновению своему, угостить его великолепным пиром, но он именно истребовал, чтоб ничего особенного для него предпринимаемо не было, и хотел доволен быть наипростейшим угощением и обедом. А сие и было причиною, что проезд его через наш город был нимало не знаменит и столь негромок, что, хотя он пробыл у нас два дня и исходил пешком почти все улицы, но большая половина города и не знала о том, что он находился в стенах его. Он и поехал от нас столь же просто, как и приехал».

Штабные офицеры Фермора, к которому Салтыков, прибыв в полки, отнёсся с подчеркнутым уважением, были в курсе хитроумных планов петербургской Конференции министров, которые поручалось выполнить Петру Семёновичу. Летом 1759 г. союзники намеревались двинуться на Фридриха со всех сторон и задавить его превосходящими силами. На Рейне и Майне собиралась 125-тысячная армия маршала Франции Контада; 150-тысячная австрийская армия фельдмаршала Дауна концентрировалась в Богемии и 45-тысячная – во Франконии. 16 тыс. шведов стояли у Штральзунда. 60-тысячная русская армия на Нижней Висле, по замыслу петербургских кабинетных стратегов, должна была действовать в составе этих почти 400-тысячных сил: маневрировать вдоль Одера во взаимосвязи с австрийцами, захватывать предписанные города, совершать диверсии.

Понимали офицеры и то, что прусский орёл не даст себя задушить. До сей поры Фридрих Великий бил все войска, кроме русских. Но в армии (возможно, поначалу и у Суворова) не сложилось впечатления, что «курочка» может клевать прусского орла. Прибыв в Познань 18 мая, командующий одобрил состояние готовых к походу полков, насчитывавших (за вычетом гарнизонов и отдельно действующих частей) около 39 тысяч. За сим, наладив тщательную разведку, повёл войско от Варты к Одеру столь благоразумно, что «прекрасная и подвижная армия Дона», как сообщили Фридриху, была принуждена к «позорному отступлению перед преследующим врагом».