Ну, а для ребят главным было вырваться хоть на несколько часов из однообразия военной службы, поглазеть на немок, почувствовать рядом запах женщины и, хотя бы помечтать, глядя на их достоинства.

А после напутствия все загрузились в крытую брезентом машину во главе со старшим лейтенантом Смолиным и выехали за пропускной пункт части. А дальше по брусчатке, обсаженной яблонями – и в деревню, больше похожую на городок в миниатюре.

В конторе кооператива старлей уточнил, куда дальше двигаться, и минут через пятнадцать машина была на месте, где их и поджидало картофельное поле. А на нём ряды клубней, вытряхнутых из земли механической копалкой и змейками растянувшиеся метров на сто. Здесь же, рядом, в тенёчке сидело больше десятка женщин.

Воины выгрузились и с любопытством стали смотреть на немок, а те – на них, и фрау, похоже, что стали обсуждать «руссиш зольдатен» и этак игриво хихикать, шутливо примеряя молодых ребят на себя, что подобное было понятно и без переводчика.

Но у поля оставили лишь семерых солдатиков, среди которых был Иван, а остальных отправили в другое место, где убирали капусту.

Женщины стали собирать картошку в вёдра, а задачей ребят было относить наполненные ведра к прицепу, который стоял у края поля. Но перед тем как высыпать картошку в прицеп, стоявшая здесь же фрау вручала талончики, тем самым отмечая, кто и сколько собрал вёдер.

Иван относил картошку от двух женщин, получал два талона и, возвратившись, отдавал каждой из них. Этим же занимались и остальные ребята. А чтобы не стоять без дела, и выразить своё расположение к женщинам, с которыми ему выпало трудиться, Иван тоже стал собирать картошку, когда было время, тем самым помогая то одной, то другой фрау. Но больше, всё же молоденькой и приятной во всех отношениях фрау Монике.

Следует сказать, что выделил Иван её сразу же, как только женщины поднялись и вышли на поле, она была самая молодая из всех, да и одета поярче других. На ней был яркий сарафанчик повыше колен и синее трико, плотно обтягивающее нехилые бедра. А на белокурую головку с весьма приятным личиком была водружена желтая панама. И ростом она выделялась, была повыше остальных. Так что всё это, в миг оценённое Иваном и ещё что-то необъяснимое, подвигло его и на следующий шаг.

Когда начали распределяться, кто с кем будет работать, то Иван, не дожидаясь указания немки-бригадирши, сразу же направился в сторону Моники, а она, улыбаясь, шагнула ему навстречу и представилась:

– Моника, – и усмехнулась, изобразив кнессет, а затем назвала и вторую женщину постарше, стоящую рядом – Марту.

Иван широко улыбнулся и, по-военному выпрямившись, тоже представился:

– Иван.

– О, Иван! – повторила за ним Моника. А он добавил, что можно и просто Ваня. И Моника понимающе закивала, повторив: «Ваня».

А еще сказала, что немного говорит по-русски – в школе учила этот язык, и любила смотреть русские фильмы без дубляжа. Но и добавила, что говорить стесняется, хотя и понимает язык хорошо.

Иван же учил в школе английский и по-немецки практически не знал ни слова, о чем и сообщил женщинам. Ну, а то, что усвоил несколько немецких ругательств, говорить не стал.

А вскоре немки, заметив предпочтения Ивана в оказании им помощи, стали хихикать и подначивать друг друга, да, похоже, и его тоже, но Ивану это было по барабану. Моника ему нравилась, и скрывать это он и не хотел – пусть знает.

Прав оказался и Хамза насчет задниц. Они действительно были перед глазами и не только тех женщин, что работали рядом. Большинство были одеты в синие, легкие комбинезоны, но некоторые и в платья, сарафаны. Так что, наклоняясь, они демонстрировали ребятам свои телеса в трусиках, а то и трусищах. Однако подобное немок не смущало, а возможно, что и заводило, чувствуя, с какой жадностью и не скрываемым желанием парни смотрят на них.