Первым японским писателем, который стал сочинять свои произведения на текстовом процессоре, был Кобо Абэ. Именно так он создал свой роман «Вошедшие в ковчег», изданный в 1984 году.

Мураками же перешёл с «рукописания» на «вапропечать» при сочинении романа «Дэнс, дэнс, дэнс», то есть в 1987 году.

До этого первые повести «Песня ветра» и «Пинбол» были писаны японскими перьевыми ручками «Sailor». За это время он перебрал несколько разных авторучек, пока не нашёл «идеал» – немецкое перо «Montblanc 149», которым и написал «Охоту на овец».

– «Монблан» среди ручек – всё равно что «мерседес» или «БМВ» среди прочих автомобилей, – признавался он в интервью всё тому же Кэну Ясухаре. – Обычные перья не выдерживают масштабов романа: стираются и ломаются то и дело. «Монбланом» же я исписал несколько тысяч страниц, прежде чем пришлось поменять перо. И когда пришёл в магазин авторучек, чтобы заменить его, там очень удивились: что же за странную работу вы им выполняли, чтобы довести «монблан» до такого состояния? – спросили меня.

Итак, с «Охоты на овец» он начал пользоваться «монбланом», причём «где-то в середине романа, чтобы сменить настроение», сменил чёрные чернила «Пеликан» на «королевские синие». Писал он в стандартных студенческих тетрадях, разлинованных по общепринятому стандарту: 400 знаков на странице. Исписывал по 4–5 страниц в день. И через каждые 13 страниц заряжал в ручку новые чернила[3].

И только «Норвежский лес», который сочинялся в «походных» условиях – во время долгого путешествия по Европе, – был написан самыми обычными, «расходными» шариковыми ручками «BIC» на дешёвой бумаге, случайно купленной в лавочке канцтоваров на окраине Рима.

Но так или иначе, как в Японии, так и за границей все эти бумажные рукописи он сдавал издателям в редактуру – отсылал бумажные рукописи с курьером или почтой. Их правили синими или красными чернилами, а затем присылали ему обратно – всё теми же курьером или почтой, – и отдельные места он переписывал заново с учётом правки. Так постепенно, после нескольких пересылок туда-сюда, возникало окончательное «тело текста».

Лишних копий от руки, понятно, в то время никто не создавал, и отследить, куда деваются промежуточные версии рукописей, можно было далеко не всегда. И уже в начале 2000-х годов, на волне растущей популярности романов Мураками, на интернет-аукционах «Яху» и в лавках частных коллекционеров стали появляться рукописные версии его эссе и переводов. Так, 73-страничный отрывок перевода «Ледяного дворца» Скотта Фицджеральда в рукописной версии Мураками выставлялись на торгах по цене свыше миллиона иен (ок. 10 тыс. долл. США). Схожая участь постигла и черновик его программного эссе «Сиквел “Пинбола”»[4], и отрывки из некоторых других рукописей. Хотя разрозненные «заготовки» будущих произведений выставлялись на продажу людьми, никак не связанными друг с другом, – эти документы объединяло одно: все они появились на свет в 1980-е годы, когда Мураками сотрудничал с издательством «Бунгэй» и передавал рукописи на правку своему «закадычному редактору» Кэну Ясухаре…

Но, как ни странно, бомба не взорвалась.

Почему же Мураками не подаёт на Ясухару в суд? – негодовали поклонники Мураками вплоть до 2006 года. Почему никак не реагирует на его ядовитые выпады? Почему не разбомбит в пух и прах это «исчадие ада»? Неужели он вообще никак не обиделся на змею, которую пригрел на своей груди?

Ответы на эти вопросы пришли через три года после смерти Кэна Ясухары. А именно – в марте 2006 г., когда в японской «Википедии» впервые появилась небольшая статья о жизненном пути «Гениального Ясукэна». И по странному совпадению (?) – почти сразу, уже в апреле, журнал «Бунгэй Сюндзю» выпустил статью Мураками «Рождение и смерть одного редактора»