Николай не выдержал и ударил его по лицу. Все рухнуло, все полетело к чертям! Отпуск, Большие аттракционы, все, решительно все! Что теперь сказать шефу? Он был уверен, что Купер сидит сейчас в своем кабинете и ждет хороших новостей, но уже начинает нервничать, потому что хорошие новости почему-то запаздывают. Еще немного и он убьет любого, кто сообщит ему, что дело осложнилось. Шеф не любит разочарований.

Прямо из Лаборатории он позвонил помощнику Купера Максуду. «Как я могу доложить ему такое?! – ужаснулся тот. – Клянусь Аллахом, он меня сразу пристрелит. Сам докладывай». Все было ясно – появление Купера неизбежно. Николай бросил трубку, упал на стул и стал думать, как выйти из ситуации, но в голову ничего путного не приходило.

Вскоре в Лабораторию ворвался Максуд, шепнул на ухо, кольнув усами:

– Железяка идет сюда! Клянусь Аллахом, он разорвет всех нас на кусочки!

Минут через пять появился сам шеф. Лаборанты прекратили всяческую деятельность и робко сжались в одном углу.

– Что тут происходит? – гаркнул Купер с порога.

Николай доложил ситуацию.

Шеф выслушал, багровея, и процедил, даже не взглянув в сторону арестованного:

– Делай, что хочешь, но к утру я жду его показания. Я уже докладывал Президенту. Отступать некуда.

– Шеф, я шпион, а не мясник, – проговорил Николай.

Лаборатория в ужасе затихла.

– Что-что? Что ты сказал? – грозно переспросил в тишине Купер.

– Я сказал, что отказываюсь от этого дела, – решительно заявил Николай. – Я просил вас не торопиться с арестом, я предупреждал… а теперь прошу перевести меня на дело Пиратов.

Шеф ничего не ответил, развернулся и, разбрасывая стулья, вышел из Лаборатории. После его ухода люди еще какое-то время боялись пошевелиться. Первым очнулся Максуд:

– Коля, он тебя уволит. Клянусь Аллахом.

– Плевать, – хмуро отозвался Николай.

Купер не был дома уже четыре дня. Потеряв всякий интерес к допросам, он весь сегодняшний день просидел в своем кабинете в ожидании новостей от следователя Ибрагима, которому поручил вести дело. Новостей все не было, и он медленно зверел. Немного согрел душу звонок жены. Она не привыкла беспокоить его на работе, но все же не выдержала и позвонила, рассказала, как идут дела у сына. В лагере на острове все спокойно, сообщила она, никаких болезней, дети веселы, сыты и довольны, за ними прекрасно ухаживают. Воспитательница хвалила их Феликса за сообразительность. Купер слушал, умилялся, мысленно гладил мальчика по голове. Он благодарил Бога за здорового ребенка и представлял, как они будут играть в крокет на зеленой лужайке в их поместье у реки, когда все это кончится.

Но конца не было видно. Случилось то, чего шеф разведки опасался больше всего – Язычник не заговорил, несмотря на все предпринятые меры, и Купер не знал, что теперь с ним делать. Он злился на Николая, но не мог не признать, что тот был прав. Неделя-другая, и им удалось бы выйти на след главаря секты. А теперь Язычники залегли на дно и след окончательно потерян. Информаторы сообщали, что за прошедшие четыре дня не наблюдалось какого-либо движения или попыток искать этого желтого. Это провал, размышлял шеф разведки, столько усилий – и никаких результатов. Он не мог даже выдвинуть против Язычника какого-либо вразумительного обвинения. Все цепочки, проработанные сотрудниками управления, рассыпались, натыкаясь на молчание единственного свидетеля. Только одна версия оставалась невредимой, потому что хранилась не в докладах агентов, а в голове самого Купера. Как глава разведки, он внимательно наблюдал за деятельностью Центра по борьбе с Эпидемией, как гражданин и отец не пожалел бы ничего для поисков вакцины и входил в группу инвесторов Эксперимента. Вместе со всем человечеством, он с нетерпением ожидал результатов, отсутствие которых начинало его беспокоить. Впервые узнав, что Язычник работает в Центре, шеф испытал суеверный страх. Он понял, что враг рода человеческого не дремлет и будет мешать поискам спасения, проникнув в святая святых. Оставалось только выяснить, насколько близко Язычник находился к Эксперименту.