«Знал бы генерал, чем я сейчас занимаюсь, и без его приказа – думал Элиот Рамирес, торопясь на капитанский пост, чтобы осенившая его идея не успела улетучиться. – Если выберемся, надо будет попросить старика, чтобы накатал докладную на базу – «смелый, решительный, инициативный, надежный» и так далее. Посмотрим, кто тогда будет смеяться».

Его новый план был прост до гениальности. Нужно не побояться Устава Торговой Гильдии и вскрыть грузовой контейнер, в котором находился отправляющийся с одной внеземной базы на другую военный преобразователь устаревшей конструкции. Всю ответственность инспектор брал на себя. Затем останется только дождаться, когда станет ясно, кто тянет их к себе в рот, и нанести аннигилирующий удар по нему (кому?). Это очень просто, совсем как тогда, когда освобождали заложников в системе Кольца. Нужно только забыть о Рамочной конвенции, потому что в чрезвычайных ситуациях она не работает.

– Главное в нашем случае – это не попасть на обед к мыслящим кузнечикам, – резюмировал Элиот и хлопнул себя по колену. – Ну как?

– Просто гениально, – проворчал капитан и поднял руку. – Значит так, сынок, никакого контейнера мы вскрывать не будем. Мы будем сидеть и ждать, причем молча. Понятно?

– Так точно, – со вздохом отозвался инспектор. Он сел, положил руки на колени и подумал: «Ничего, еще повоюем».

Утомленный переживаниями экипаж спал, когда прекратилось ускорение. В капитанской рубке сами по себе загудели и замигали приборы, зажужжала сигнальная система, неожиданно возвестившая «бортовое время тринадцать часов ноль-ноль минут». Тина автоматически сверила часы и вдруг поняла, что «Антония» ожила.

«Так значит, мы не умрем?» – подумала Тина немного испуганно. Тут же совершенно отчетливо в памяти всплыло все, что она говорила и делала несколько часов назад. Сердце взволнованно затрепыхалось. Боже, как же ужасно она себя вела! Эта истерика, эти вопли, крики, слезы… Кажется, она даже грозила капитану какой-то комиссией… Как же она теперь покажется на глаза старику? Господи, как стыдно! Уж лучше бы они погибли.

Она подошла к зеркалу и критически оглядела себя. Мешки под глазами, бледные щеки, посиневшие губы, зеленые глаза потухли. Ну, прямо покойница!

– Ты так боишься за свою жизнь, дорогая? – спросила Тина свое отражение. – Может, ты представляешь какую-то особую ценность и важность для человечества? Нет? Вот и я так думаю. Ты всего навсего богатая, избалованная, испорченная, самовлюбленная, эгоистичная девчонка. И совсем ты не такая сильная, как думала о себе. Это было первое серьезное испытание для тебя, и ты его не выдержала. Позор тебе. И все это видели, он тоже это видел… – Она погрозила себе пальцем: – Зато теперь я все о тебе знаю.

Тина вышла в коридор. На корабле было тихо. Она на цыпочках подобралась к открытой двери мостика и быстро заглянула внутрь. Фатх был на своем месте, он тихо бубнил что-то себе под нос, кажется, разговаривал с центром. Значит, связь восстановлена. Что ж, отлично! Немного повеселев, она пошла в направлении кухни, не потому что проголодалась, просто очень хотелось поговорить с кем-нибудь, а столовая всегда была местом посиделок.

Она вошла в столовую и остановилась на пороге. Здесь царил полный беспорядок. На столе и на полу валялись грязные тарелки и объедки дежурной смены, застигнутой страшной новостью врасплох. Она смахнула мусор в утилизатор и стала смотреть, как машина, тихо урча, всасывает остатки вчерашнего обеда. Она бездумно следила за шкалой индикатора, и когда в резервуаре не осталось ничего, кроме воздуха, подумала вслух: