Спорить с этим было трудно. Наконец Рита нашлась:

– Твой Кузя в Бога не верит.

– А вот и верит!

– Нет, не верит.

Размолвка почти не омрачила их первого путешествия. Проводив Риту до калитки, Марчик вприпрыжку побежал домой.

* * *

– Сектант? Где ты слышал это слово? – епископ Игнатий в упор посмотрел на Марика. Его дабл-тело, полупрозрачное, как в старинной стереосвязи, слегка колыхалось в центре класса. Обычным даблом, целиком копирующим человека, Преосвященнейший не позволял себе пользоваться, тем более в общении с детьми на уроках Закона Божьего.

– Ну… у взрослых слышал, – замялся Марик. Не говорить же, что папа в шутку так маму называет. И вообще, напрасно он рассказал владыке про Кузю, который накануне на вопрос Марика, существует ли Бог, ответил так странно: «Бог есть и его нет одновременно». Получается, что настучал епископу на своего друга?

– Кибер не может быть сектантом, – пояснил владыка. – Хотя это любопытно… квантовый релятивизм. Возможно, это почва для будущих ересей.

– Учитель, – почтительно осведомился Марик, – а как это, что Бог сразу есть и нет его?

– Я же сказал! Это квантовый релятивизм. Так мыслят машины. Они перебирают варианты, поэтому их мышление строится на одних только допущениях. А мы сразу мыслим сущим, потому что сами сущие от Бога. Для нас всё сущностно однозначно: или Бог есть, или Его нет. Мы сводобны принять Его или нет. Почему нам дана такая свобода? Потому что без свободы нет любви, а Господь ждёт от нас как раз любви, ибо мы дети Его. Если мы не любим Сущего, ощущая Его внутри себя, то постепенно становимся рассущами, которые могут раствориться во внешнем окружении и забыть своё неповторимое «я».

– Владыко, – руку подняла Рита, – значит, рассуща не может полюбить?

– Как же он полюбит другое «я», если не осознаёт своего?

Рита украдкой скосила глаза на Марка. Тот сидел рядом со скучающим видом – всё-таки занятия с дедом поинтересней Закона Божьего.

В начале июня Григорий Степанович объявил:

– Ну что, Маркуша и Маргоша, хоть и проучились вы всего ничего, а календарные каникулы вам положены.

– Ур-ра, каникулы! – гаркнул попугай, переступая лапками на качающемся обруче.

– Ты, Аргуша, тоже можешь отдыхать, – милостиво разрешил дед и подмигнул детям: – А чтобы вы, ребятки, не болтались по ковчегу, вам будет открыта песочница.

«Песочницей» дед называл детскую игровую комнату. Ролевые креаигры там были простенькие, с неглубоким погружением в виртуал, но и к ним детей допускали только с семи лет, чтобы не навредить становлению их сущести.

Первое, что выбрали в песочнице Марик с Ритой, – приключения на необитаемом острове. По условиям игры начинать её нужно было нагишом – словно бы их после кораблекрушения выбросило на берег без ничего.

– Ты почему так смотришь? – застеснялась девочка.

– У тебя и вправду письки нет, – не подумав, ляпнул Марчик.

– Вот дурак! – Рита прикрылась рукой.

Сначала следовало найти одежду. Рита сплела из травы что-то вроде передничка, а Марк обвязался пальмовыми листьями.

– Завтра на охоте шкуры добуду, – пообещал он.

– А я пока название для острова придумаю, надо же его как-то назвать.

– Я уже придумал. В мультфильмах рыцари называют новые земли именами своих принцесс, поэтому пусть будет остров Риты.

– Ну… так уж и быть, – согласилась девочка. – Только лучше остров Марго. А можно и короче – остров Мэг, как в мультфильме.

Две недели они играли запоем: носились по острову как угорелые, охотились на зверей, обследовали лагуны, строили жилище. Потом интерес поугас.

– Игра в поддавки у нас, – сидя вечером у костра, пожаловался Робинзон своей Пятнице. – Помнишь, как мы хижину из листьев строили?