«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Щербаковская», – механический голос прервал размышления. Из головы не выходила беседа с Леонидом Павловичем. Только теперь Морозов вспомнил, что толком не продумал разговора ни с Поддубским, ни с Васильковской. С и.о. профессора бухгалтерского учета все было ясно: нужно было договориться о дате и все. Георгий Никитич назовет день, а Сергею останется напрячься и к указанному времени хоть что-то выучить, чтобы дотянуть до «троечки». Существовала угроза, что Поддубский предложит сдать экзамен сразу же. «Вы же готовились летом», – скажет он, уставившись на Морозова выцветшими глазами. На этот случай Сергей отговорку имел: консультация на кафедре денежного обращения и кредита! простите, Георгий Никитич, уже опаздываю! Так что с Поддубским проблем не предвиделось.

Сложнее обстояли дела с курсовой. Морозов намеревался сказать Елене Александровне, что работа готова, но пару вопросов он хотел бы обсудить прежде, чем даст окончательные формулировки. Беда заключалась в том, что никаких вопросов он не придумал и не имел ни малейшего представления о том, что это могут быть за вопросы.

«Станция «Щербаковская». Следующая станция – «ВДНХ». Поезд вырвался из черного тоннеля и, замедляя ход, шел вдоль залитой электрическим светом платформы. Представительная женщина с авоськами, потеряв равновесие, навалилась на Сергея. Он поддержал ее, обходительно поменялся с нею местами, протиснулся к дверям, но в последнюю секунду выходить передумал. Чернота с редкими фонарями замельтешила за стеклом с надписью «не прислоняться». Он доехал до конечной станции, но так и не придумал, что сказать Васильковской. Долгого подъема вверх на эскалаторе тоже не хватило. Сергей вышел на улицу, и ноги сами собою понесли в подземный переход, на другую сторону проспекта Мира и – дальше, дальше, мимо гостиницы «Космос», поворот направо перед домом на курьих ножках, вниз по улице Бориса Галушкина.

#

В общежитии царила веселая суматоха. Первое сентября, начало учебного года, – чем не праздник? Особенно для первокурсников. Собственно из-за них, еще не запомнившихся вахтерам, забывали о пропускном режиме. Турникет лязгал безостановочно, штанги его крутились то в одну, то в другую сторону. Сидевшая за перегородкой тетя Лида, конечно же, отличала новичков от старшекурсников, но махнула рукой на дисциплину и только изредка, когда уж чересчур громко звенели бутылки в сумках, прикрикивала:

– В одиннадцать закрываю! Кто не уйдет, останется до утра!

Сергей вышел из лифта на седьмом этаже – просто наугад – и встретил Юрку Лазикова.

– О! – воскликнул тот.

Они пожали руки друг другу и через мгновение оказались в чьей-то комнате, похожей на купе в спальном вагоне. Семеро студентов сидели на кроватях напротив друг друга. В узком проходе стояли табуреты, заставленные стаканами и водкой.

– Заходи, чуваки! Как раз два стакана лишние!

– Как это – лишние?

– Водки всегда не хватает и лишней она не бывает! – раздался бас Гриши Домина, хохмача и рифмоплета.

– Да возьмите стаканы, в конце-то концов! – потребовал сидевший рядом с ним парнишка.

Его руки были заняты газетным свертком, грозившим развалиться в любую секунду. Кто-то взял бутылку и разлил водку. Друзья разобрали стаканы. Сверток выскользнул из рук на освободившееся место. Парнишка расправил вымокшую газету, и ребята увидели щедрую груду из ломтиков домашнего сала, соленых огурцов и черного хлеба.

– За что пили?

– Много за что!

– За родителей пили?

– За родителей одного раза мало!

– За родителей – стоя!

– Чуваки! За родителей!