Они прошли еще немного, на лице Тягача блуждала благостная улыбка. Он лелеял воспоминания о Рафаэле подобно тому, как совсем древние старики, которым в молодости посчастливилось лично разговаривать с Лениным, лелеяли воспоминания о великом человеке.

Затем дядя Саша с чувством подобным сожалению о пролетевшей юности и с данью памяти об удивительных днях еще раз протянул:

– Рафаэль…

И вернулся к действительности как раз на подходе к лотку Ахмадеева.

– А давно он работал тут? – поинтересовался на обратном пути Сергей.

– Кто? – не понял дядя Саша.

– Рафаэль, – уточнил Морозов.

Тягач поморщился и пробухтел:

– Года три назад… а может, пять…

Дядя Саша заметно расстроился. Сергей поневоле напомнил ему, как ненадежна его память, и пробудил страх, что канет в забвение не только чувство времени, а и какое-нибудь дорогое воспоминание.

– А ты говорил, что он на точке торговал. А что же не в магазине? – не унимался Морозов.

– Так ремонт же, – буркнул Тягач.

– А сейчас опять ремонт?

– Ремонт, – подтвердил дядя Саша.

Он пытался припомнить время, когда ремонта в магазине не было, но попытка оказалась тщетной и грозилась испортить настроение окончательно. Тягач встряхнулся и зашагал веселее, а чрезмерно любопытного напарника осадил, впрочем, вполне добродушно:

– Да ну тебя на хрен…

В магазине весь картон из-под бананов они собрали в две стопы, перевязали веревкой и перенесли на пандус. Дядя Саша спустился вниз и забрал одну связку картона.

– Бери, Серый! Идем! – позвал он Морозова.

Тягач пошел вперед, держа картон перед собою подобно щиту. Сергей двинул следом.

– Посторонись, народ! – крикнул дядя Саша, приблизившись к пункту приема макулатуры.

– Молодые люди, а ничего, что здесь очередь стоит? – возмутился мужчина в очках.

– Да тут стоять, не настояться, а у нас трубы горят, – ответил Тягач.

– Пропустите их, это грузчики, они макулатуру грузят, – сказал какой-то бывалый книголюб, знавший местные порядки.

– Грузчики, – с презрением протянул мужчина в очках.

Дядя Саша исчез внутри пункта приема макулатуры. Сергей втиснулся следом и оказался прижатым к стене. Глядя поверх картона он видел затылок, багровую шею напарника, картон, который Тягач держал перед собой, и вершины макулатуры, упиравшиеся в потолок. Слышались женские голоса. Один, заискивающий, просил:

– Ну, дайте уж марочку. А то ж закончатся книги, а я не успею…

Второй голос выдавал хозяина положения, – хозяйку в данном случае. Этот звучал с ленцой:

– У вас там не пять кило, а четыре с половиной. Безмена нету что ли?! Дома взвесить не можете?

В помещении было не развернуться, и Сергею уместнее было обождать на улице, пока выйдет посетительница. Но ему не хотелось вновь оказаться среди тех, кто стоял в очереди, пусть и в самой ее голове. Но не потому, что боялся нападок уставших и раздраженных от долгого ожидания людей. Он оставался в стесненном положении, потому что казалось ему, выйди он обратно на улицу и тогда утратит в глазах людей привилегию заходить сюда без очереди и находиться внутри сколько пожелает.

– Ой, ну, дайте уж, – упрашивала невидимая за картонным щитом женщина. – Я же часто бываю, я в другой раз побольше сдам, вот обещаю!

– Ладно уж, вот берите марочку, – великодушно позволил второй голос.

– Ой, спасибо вам, Маргарита Сергеевна! Весь талон у меня! Ой, храни вас бог…

– Какая она тебе Сергевна?! – хохотнул Тягач. – Она у нас королева! Марго!

Он подался назад и вдавил Сергея в стену, пропуская посетительницу. Счастливая обладательница талона на книгу выскользнула на улицу, сделалось легче. Тягач прошел вперед и швырнул свой картон на горы связок старых газет, книг и прочей макулатуры.