После уроков он увязался за Аллочкой и долговязой Ленкой Лисицыной. Обе они жили на улице Наметкина, но учились в их школе на улице Гарибальди. Бог весть, почему родители не определили их в 19-ую школу? Верно, и в этом угадывался перст судьбы, а иначе – они б не встретились. Хулиганы с Наметкина держали в страхе всю округу, и без нужды никто из подростков на эту, соседнюю, улицу не заглядывал.

Он шел следом за девчонками по узенькой тропке через пустырь, раскинувшийся от метро «Новые Черемушки» до улицы Наметкина, и не знал, как ему быть. Пока сидел на уроке, все казалось так просто: подойти и сказать Зотовой, как он ее любит, – только б звонка дождаться, не лопнуть от нетерпения. Но теперь они шли гуськом друг за дружкой – Аллочка впереди, а он замыкающим, – и совершенно непонятно было, как это вдруг ни с того, ни с сего в любви признаваться?! А тут еще эта дылда, Лисицына! Как с нею быть, куда ее деть?!

Время уходило, и он сгорал от стыда, думая о том, что и Аллочка, и Лисицына уже догадались о том, что он влюбился, и посмеиваются про себя над его робостью.

Линия пятиэтажек улицы Наметкина приближалась. Вылазка во вражеский тыл не входила в планы Морозова. Он хотел объясниться с Аллочкой и договориться о встрече на нейтральной полосе – у метро или у киоска с медовыми коврижками, – словом, на территории, не считавшейся исключительно территорией «наметкинских».

На середине пустыря Аллочка сама обернулась и сказала:

– Дальше не надо идти.

Он не стал спорить, повернул в обратную сторону, испугавшись не столько встречи с местной шпаной, сколько неминуемого позора от того, что проводил бы ее до подъезда, а признаться так и не решился бы.

Обратно он плелся, перебирая десятки упущенных возможностей поведать ей о сокровенном. Но тут же воображение подсказало десяток ситуаций на завтра, удобных для признания, и вновь объяснение в любви показалось делом простым и ясным.

Он пришел домой, а сидеть сложа руки не было сил. Тогда Сережа вырвал лист бумаги в клетку и написал: «Тупые люди! Вы так и не догадались, что я влюбился!» Немного подумав, он открыл скобки после слова «влюбился» и в скобках добавил:» (в Зотову)».

Наутро пришел в класс, Аллочка и Лена уже сидели за своею, третьей, партой. Он взглянул на Зотову со значением, как человек, владевший тайным знанием, до которого ей еще предстояло подняться, а заветную записку передал Лисицыной, назначив ее поверенной в их романе, – нужно же было что-то с этой дылдой делать, раз уж были они неразлучны.

#

Алла не хамила покупателям, как Таня. Она изначально не позволила людям самим хватать помидоры, и утихомиривать очередь не пришлось. Ира прятала глаза от Сергея, словно он провинился тем, что быстро освоился, а теперь еще и знакомую встретил.

Грузчик по-прежнему игнорировал напарника. Сергей не спешил исправлять положение. Он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что человеку, годящемуся ему в отцы, нужно говорить «ты». Они молча вернулись к магазину. У входа дымил папиросой мужик в синей тельняшке с огромным пузом.

– Ну что! Прикурить дай! – крикнул ему Тягач.

Тот протянул пачку «Казбека».

– Поприличнее, что, нет ни хрена?! – с наигранным возмущением произнес грузчик.

Он вытащил две папиросы, одну заложил за ухо, другую прикурил.

– А это кто? – пузатый кивнул на Морозова.

– Да так… Помошничка дали, – не глядя на Сергея, процедил сквозь зубы Тягач.

Пузатый мужик протянул студенту пачку «Казбека»:

– Будешь?

– Спасибо, я не курю, – ответил Морозов.

– И не пьешь? – с издевкой спросил пузатый мужик в тельняшке.

– Выпить могу, – ответил Сергей.