Успокоенный такими позитивными мыслями я мгновенно уснул. Разбудил нас громкий стук в дверь. Я удивлённо прислушался. Сюда никто не мог прийти… до деревни далеко… если только…

– Откройте милиция! – раздался зычный голос.

«Если только это не милиция, – докончил я свою мысль. – Всё… приехали».

Я с участью приговорённого пошёл открывать дверь.

За ней оказались двое мужчин в таких до боли знакомых фуражках. На плече одного висел короткоствольный автомат.

– Лапин Лев Григорьевич? – полуутвердительно спросил ближайший милиционер с пышными будёновскими усами.

Я кивнул головой, лихорадочно соображая, что предпринять, но на ум приходило лишь одно – бежать.

– Что же вы молодой человек уклоняетесь от священного воинского долга? Нехорошо. Давайте-ка собирайтесь… нас ждёт военкомат.

Усач поднял руку, указывая в сторону милицейской семёрки, да так и застыл с ней, уставившись на дверь комнаты, откуда вышла русалка.

Надо полагать, застыть было от чего. Его взору предстала высокая красавица с роскошными зелёными волосами, подметающими пол, такой же зелёной юбкой переливавшейся всеми оттенками изумруда, абсолютно обнажённой грудью, которой бы позавидовали все топ-модели мира и пронзительными жёлтыми глазами… глазами тигра с вертикальными зрачками.

– Что здесь происходит? – сладко пропел её необычайно мелодичный голос.

– Я это… мы… вот… тут… – зашевелил растерянно усами милиционер. – Уклонистов мы ловим… вот… – наконец-то связно смог выговорить представитель закона.

– А где же вы тут видите уклонистов? – русалка приподняла бровь.

– Так… это… вот он… – будёновец в фуражке ткнул пальцем в мою сторону.

– О, уважаемый, вы ошиблись, – рассмеялась русалка и, понизив голос почти до шёпота, сказала: – Это не он!

– Это не он, – повторил за ней милиционер и, козырнув, вышел за дверь.

– Это не он, – ещё раз послышалось снаружи видимо в ответ на вопрос напарника.

– Как ты это сделала? – присвистнул я, с восторгом взирая на неё.

– Ничего особенного, – махнула рукой русалка, – всего лишь сказала правду… ведь ты же не он?

– Я не он, – послушно повторил я. – Тьфу ты… да это же просто гипноз! Ты его загипнотизировала! – догадался я.

– Считай, как хочешь, – снова рассмеялась русалка, потрепав меня по голове.

Я чуть не задохнулся от счастья, когда её мягкая хладная ладонь прикоснулась к волосам.

– Кстати… их повозка поможет нам добраться до места… пошли.

– Стой! – я остановил её за руку. – Ты не можешь идти в таком виде.

– В каком? – не поняла она.

– С обнажённой грудью, – резко выпалил я. – У нас так непринято.

– О, не беспокойся на счёт этого… сейчас всё исправим, – русалка тряхнула головой, и часть её волос непостижимым образом оплела верх туловища, превратившись в своеобразный зелёный топик.

Я с сожалением вздохнул: всё-таки любоваться её голой грудью было истинным блаженством.

– Теперь порядок? Идём.

И мы вышли во двор. Милицейская «семёрка» все ещё стояла, припаркованная к полуразрушенной изгороди. Напарник усатого «будёновца» тряс его за плечо, что-то испуганно говоря ему.

Мы подошли ближе и до нас донеслись их голоса:

– Петрович! – чуть ли не орал молодой милиционер, тряся его погон. – Что с тобой? Очнись!

– Это не он, – ответил усач осоловело глядя перед собой.

– Да я понял… понял Петрович… поехали, давай!

– Это не он, – снова сказал Петрович и стукнулся головой о руль.

– Кажется, немного переборщила, – пробормотала русалка и щёлкнула пальцами.

Взгляд усача прояснился, он поправил фуражку и сердито посмотрел на коллегу.

– Ну чего ты орёшь? Сейчас поедем.

– Эй, мальчики! – окликнула их русалка. – А нам нужно в Сибирь.