— Чтобы они прислали ее по частям в пакете?! — орет.

Я аж вздрагиваю. Зубы стучат друг о друга.

— Возьмите воды, Богдан Сергеевич все сделает. Доверяйте мужу. — Подает мне стакан его секретарша.

Странно, я была на сто процентов уверена, что она с ним спит. Почему она так себя ведет? Как будто сочувствует.

Мне хочется встать и бежать на улицу — туда, откуда Киру забрали, поднять всех на уши. Звонить. Искать. Клеить объявления, собирать команды волонтеров. Но он ничего не разрешает. А сама я в истерике. Наверное, от беспомощности.

Проходит час. Еще один и еще. Я несколько раз порываюсь сбежать, в итоге Богдан запирает меня в кабинете, сам куда-то уходит.

Потом возвращается. Открывает дверь. Снова звонки, маты, переговоры.

— Это все ты виноват! — рыдаю, лежа на столе. — Тебе всегда было мало! Маленькая квартира — нужна больше! Маленький дом — нужен трехэтажный, мало одного филиала — нужно три! Связался с какими-то бандитами, вот они и пошли на воровство ребенка! Нашего ребенка!

Но вместо ответа муж уходит в коридор, и оттуда я слышу смех. Муж смеется.

Вскакиваю со стула. Ищу выход. Дверь словно уплывает от меня. Мне совсем плохо.

Он что, больной? Как он может веселиться в такую минуту? Хочется ударить его!

Вываливаюсь в коридор, как раз в этот момент на другом его конце разъезжаются двери лифта. Внутри кабины яркий свет, я не вижу, кто оттуда выходит. Видна лишь крупная мужская фигура… с ребенком на руках!

— Мама! — кричит Кира, вырываясь.

Моя доченька бежит ко мне. Сама. А значит, она здорова. Ручки-ножки на месте. Она может говорить. У меня с души падает огромный камень.

Упав на колени, ловлю ее в объятия. Жму. Целую. Глажу. И не могу успокоиться, чуть отодвигаю, чтобы разглядеть: все ли цело?

— Ты не ранена?

— Что такое ланена, мама?

Смеюсь и рыдаю одновременно.

— Спасибо, друг! — Надо мной муж, он жмет руку незнакомцу.

Это крупный светловолосый мужчина. На вид в нем метра два роста. На руках и лице порезы и царапины.

— На трассе перехватили. Хорошо, что камеры на магазине напротив висели, а ваша мать частично запомнила номер. Дальше мы сразу в погоню. Успели.

— Спасибо! — И снова душу дочь в объятиях.

— Мама, ты сильно давишь! — протестует дочь, и мы все втроем смеемся, я особенно сильно и сквозь слезы.

— Сходи подлечись, — обращается Богдан к тому, кто принес мою дочь. — Все, что надо, делай. Все оплачу. И премию в десятикратном размере! И да, Давид, спасибо!

— Работа такая, шеф.

Дальше муж опускается к нам на пол. И мы сидим втроем. Крепко обнявшись.

— Все уже хорошо, мои дорогие. Все позади. — Гладит нас обеих Богдан.

Он смог ее вернуть. У него получилось.

3. Глава 3

Кира не слезает с моих рук. Она и раньше-то была маминой дочкой, а теперь не отлипает вовсе.

— Я хотела к тебе, — шепчет дочка мне в шею.

— Они тебя не обижали? — выдавливаю из себя сквозь слезы.

— Нет. Но я все равно хотела к тебе.

Ношу ее по кабинету мужа, боюсь ехать домой одна, но сумка на полу в центре напоминает, зачем я сюда пришла. Стараюсь об этом не думать. Все это ерунда по сравнению с тем, что я могла потерять своего единственного ребенка.

Зажмурившись, обнимаю ее со всей силы. Муж с тяжелым вздохом опускается в кресло. Наталкиваюсь на его взгляд. Сейчас его глаза не черные и не жестокие. А прежние, те, в которые я влюбилась четыре года назад.

— Богдан Сергеевич, может быть, ребенку необходима помощь специалиста? Я могу вызвать нашего штатного психолога, — спокойным тоном интересуется секретарша.

Меня раздражает ее идеальность. В ней все настолько аккуратно и правильно, что я на фоне ее выгляжу грязнулей и замухрышкой. Его секретарша — это сборище шаблонов. Белая блузка, узкая черная юбка, туфли на шпильках, тугая черная гулька на затылке, настолько аккуратная, словно она делала ее в парикмахерской. А еще у нее очень гладкая кожа, длинные острые ногти и идеально вычерченные брови.