Нужно найти возможного сообщника. Расбах собирался достать записи звонков с домашнего и мобильных телефонов Конти и проверить, не звонил ли кто-то из них вчера между шестью и двенадцатью тридцатью.

Если ребенка не убил, случайно или намеренно, кто-то из родителей, есть ли вероятность, что они инсценировали похищение?

Не сложно догадаться, зачем. На кону три миллиона долларов. Возможно, больше. Достаточная мотивация почти для всякого. Особенно учитывая легкость, с которой бабушка с дедушкой предложили безутешным родителям деньги.

Расбах был намерен выяснить все о Энн и Марко Конти, и как можно скорее.

Пришло время допросить соседей.

Расбах заехал к Конти, чтобы забрать Дженнингса. Детективы под взглядами репортеров направились к соседям. Оказалось, что мужа, Грэма Стиллвелла, не было дома.

Расбах уже наскоро допросил Стиллвеллов ночью, когда только поступило сообщение о пропаже. Синтия с Грэмом потеряли дар речи, узнав о похищении ребенка соседей. В тот раз Расбах в основном осматривал задний двор, забор между домами и калитку. Но теперь он хотел поговорить с Синтией, хозяйкой вчерашнего ужина, и посмотреть, сможет ли она рассказать ему что-нибудь существенное о своих соседях.

Синтия была красива. Немного за тридцать, длинные черные волосы, большие голубые глаза. Формы, которые способны остановить дорожное движение. К тому же она прекрасно знала о привлекательности и не позволяла остальным этого забывать. На ней была глубоко расстегнутая блузка, облегающие льняные брюки и босоножки на высоких каблуках. Идеальный макияж, хотя ребенка ее гостей украли, пока они веселились у нее дома. Но, несмотря на косметику, было заметно что она устала, как будто мало спала или не спала вовсе.

– Вы что-нибудь нашли? – спросила Синтия Стиллвелл, пригласив детективов в дом. Расбаха поразило сходство интерьеров. Одинаковая планировка; такая же резная деревянная лестница, изгибаясь, вела на второй этаж. И мраморный камин, и окно – в точности такие же. Но на каждом лежал безошибочный отпечаток владельцев. Интерьер Конти был выполнен в приглушенных тонах и полон антиквариата и предметов искусства, у Стиллвеллов все выглядело более современно: белая кожаная мебель, столы из стекла и хромированного металла, яркие цветные акценты.

Синтия села в кресло у камина и элегантно закинула ногу на ногу, болтая сандалией, открывающей идеально ухоженные ступни с алым лаком на ногтях.

Расбах и Дженнингс устроились на скользком кожаном диване, и Расбах ответил с извиняющейся улыбкой:

– Боюсь, мы не вправе обсуждать детали.

Ему показалось, что женщина напротив него нервничает. Он хотел ее успокоить.

– Чем вы занимаетесь, миссис Стиллвелл? – спросил он.

– Я профессиональный фотограф, – ответила она. – В основном, фрилансер.

– Ясно, – сказал он, обегая взглядом стены, на которых висели черно-белые фотографии в красивых рамах. – Ваши?

– Да, мои, – она слегка улыбнулась.

– Ужасная трагедия – похищение ребенка, – сказал Расбах. – Вы, наверно, очень переживаете?

– Не могу перестать об этом думать, – явно расстроенно ответила она и нахмурилась. – То есть они были здесь, когда это случилось. Мы все были здесь, веселились, ни о чем не подозревали. Чувствую себя ужасно, – она облизнула губы.

– Расскажите, пожалуйста, как проходил вечер, – попросил Расбах. – Просто опишите своими словами.

– Хорошо, – она сделала глубокий вдох. – Я устраивала вечеринку на сорокалетие Грэма. Он хотел что-нибудь тихое. Поэтому я просто пригласила Энн с Марко на ужин, потому что мы друзья и иногда ужинаем вместе. Раньше, до появления ребенка, мы часто ужинали, теперь уже не так. Теперь мы их редко видим.