О, ужас.

Тая, схватившись за голову, скрылась в своей комнате. Какой же глупой сейчас показалась и тетка, и вся обстановка в их тесной хрущевке. Особенно после разговоров с профессором Громовым. В его доме было такое ощущение удивительного уюта, как будто это оплот вечного спокойствия. А здесь и сейчас даже стены казались тонкими, будто из картона, а потолок – низко висящим над головой.

Жизнь Макса и ее, Тайкина, жизнь – как полные противоположности. В ее жизни – теткины безобразные скандалы, грязь в убогой квартире, неустроенность. До сегодняшнего дня она убеждала себя, что ей это нравится, бравировала даже этим в Инстаграме. Как же ей сейчас захотелось, чтобы ее отец вот так же сидел за огромным столом, окруженный восхищенными студентами, руководил кафедрой в престижном вузе, а вокруг него суетилась заботливая мама…

Что-то вроде зависти или чувства страшной собственной неполноценности заставило сжаться и тяжело вздохнуть.

Закрыв глаза, Тая представила себе, что соглашается пойти на кафедру Громова, что приходит так же к ним в гости, шутит за столом. И становится причастной ко всему этому, это становится ее будущим вместо чего-то аграрного с низкими проходными баллами по ЕГЭ, куда ей идти совсем не хотелось, разве что поддержать Ирку.

А эти сочувственно-насмешливые взгляды приятелей Макса, фраза, оброненная им: «Понимаю, суперобстановочка…» А каким презрительным взглядом смотрели они на черную плесень на их лестнице, как насмешливо отвечали тете Вере, которая вылезла в застиранном халате и принялась на них орать!

Но зачем она им всем, ведь она звезд с неба по физике не хватает, разве только тройки. Копаться в этом сейчас совершенно не хотелось. Плохой день закончился хорошо – вот что главное. Совершенно не важно, что никаких способностей к физике у нее нет, Макс Громов прекрасно об этом знает.

«А ведь дом-то у семьи Громова – тот с башней, который на Пяти Углах, – вспомнила Тая, уже лежа в кровати. – Только как я так быстро туда попала от набережной Невы? Мы ведь шли совсем недолго. Хотя чему я удивляюсь, такие несовпадения по времени бывают, все-таки у меня был стресс… Но как хорошо знать, что я зря себя пугала. Ничего страшного нет, ничего меня не преследует. Это просто па-рей-до-лия…»

Спортзал на пятом уроке гремел: шла игра в баскетбол. Звучали удары мяча об пол, хлопки в ладоши, топот ног и пронзительные свистки.

– Гордеев, пас Бугаеву! Зязин, давай, Осокина открыта! – надрывался физрук. – Пас, я сказал!!! Кошненкова, в чем дело? Елесина, а вы куда?

– Я всё, Юрсаныч, – выдохнула Ирка, пухлые щеки которой покрылись красными пятнами. – Нога, коленка болит…

– Давай на скамейку, – физрук махнул рукой. – Так, кто там прохлаждается? Темнич, в игру!

– Еще немного отдышаться, – Тая умоляюще сложила ладони. – Пожалста, Юрсаныч!

– Ладно, посиди еще… – разрешил физрук и резким свистком начал игру.

На самом деле Тае уже хотелось поиграть, но все прошедшие дни Ирка дулась, в скайпе не отвечала, а сейчас выдался удобный случай, чтобы помириться.

Елесина, дохромав до самой дальней скамейки, тяжело бухнулась на нее, смахивая прилипшие ко лбу волосы. Тая тут же подсела рядом, сочувственно разглядывая, как Елесина растирает упитанную коленку.

– Ирк…

– Кому Ирк, а кому Ирина Геннадьевна, – буркнула Елесина, покосившись на подругу.

– Геннадья Ириновна, ну хватит, – попыталась улыбнуться Тая. – Две недели уже не разговариваем. Я серьезно, в тот раз нечаянно сдурила. Мир?

– Сдурила она, а из меня мать фарш сделала, – проворчала Елесина. – Ты вообще в последнее время странная, фортели сплошные. То посреди дороги истеришь, то глупости по телефону несешь про какие-то предчувствия… – Ирка помолчала и уже беззлобно добавила: – Что делала-то все это время? Страстный роман в самом разгаре? Мать мне рассказала, что Громов тебя до дома провожал.