– Ха, ход, – усмехнулся Сталин и пригладил усы. – Впрочем, черт с ним, с Шеелем! Как мы должны поступить с этим шпионом?

Молотов подал голос:

– Шуленбург намекает на возможный обмен.

– Мы шпионов на предателей не меняем. Хотя просба посла дружественной державы заслуживает внимания. Что вы предлагаете, товарищ Берия?

– Закон позволяет сохранит ему жизн.

– Кому – старшему или младшему?

– Обоим, – уточнил наркомвнудел.

– Так, – высказал свое мнение Сталин. – Враги сжигают наши лесопилки, убивают наших граждан, а вы предлагаете сохранить им жизн?

– Суд решит, товарищ Сталин, – выкрутился Берия.

– Суд, конечно, решит, но суд не может решить политический вопрос – как поступить со старшим Шеелем?

– Революционный долг, товарищ Сталин, требует от нас бить безжалостними с врагами революции.

– Это верно. Но пролетарская сознательность подсказывает, если старый Шеель – враг матерый, то молодой, к тому же имеющий двойника, мог бы пригодиться. Товарищ Трющев, – обратился он ко мне, – старик сумел опознать подмену?

– Никак нет, товарищ Сталин. Он заплакал.

– Как заплакал?! – удивился Сталин. – Слезу пустил?

– Так точно.

– Вот так раз! Значит, можно предположит, что высокопоставленные чиновники в Германии, увидев сына Шееля, тоже пустят слезу. Почему бы нам не воспользоватся удобным случаем? Как вы считаете, товарищ Трющев?

– Это невероятно сложно, товарищ Сталин.

– Это хорошо, что вы понимаете меру ответственности за порученное дело, однако партия учит, что для коммунистов нет и не бывает невыполнимых заданий. Как вы считаете, товарищ Меркулов?

Меркулов моментально согласился с вождем.

– Вот и поработайте над возможностью подмены молодого фашиста нашим проверенным товарищем. Он член партии?

– Он – комсомолец, товарищ Сталин.

– Вот и хорошо. Лаврентий, обрати особое внимание на эту операцию. Какое название лучше всего отразило бы ее сут.

Никто не посмел рта раскрыть. Сталин подошел к своему письменному столу, выбил трубку, разломил две папиросы «Герцеговина Флор», набил трубку, не спеша прикурил, потом, повернувшись к собравшимся, внес предложение:

– Предлагаю назвать эту операцию «Близнец».

После короткой паузы он добавил:

– А насчет старого Шееля товарищ Берия прав – как наш советский суд решит, так и будет. Верно, товарищ Трющев?

– Так точно, товарищ Сталин.

Два дня у Трущева не было отбою от желающих пожать ему руку. Чины, которые прежде едва козыряли в ответ, теперь зазывали молодого оперативника в свои кабинеты, расспрашивали о житье-бытье, старались наладить отношения – «в случае чего ты, Трущев, не стесняйся, заходи, поможем». Единственным человеком, не обратившим никакого внимания на милость вождя, был Федотов и в какой-то мере Берия. Он, правда, упрекнул новоиспеченного лейтенанта:

– Зачем ти послушался Меркулова и поперся в кабинет?

Николай Михайлович, мимоходом отметив, что и этот начал называть его Трющев, начал оправдываться:

– Товарищ Меркулов споткнулся и толкнул меня. Я против воли шагнул, потом уже было поздно. Власик глядел на меня во все глаза.

– Он на всех так смотрит, кто в первый раз. Буквально как рентген. Хорошо, что у тебя по Алексу Шеелю?

– Находится под колпаком.

– Колпак надежный?

– Так точно, – вступил в разговор Федотов. – Лучшие оперативники местного управления не спускают с него глаз.

– Почему бы, Павел Василевич, не взят этого гаденыша?

– Это будет грубейшая ошибка, особенно в свете указаний товарища Сталина.

Берия промолчал. Он встал, подошел к окну, долго глядел в темный мрачный переулок. Наконец, что-то взвесив, сказал.

– Докажите.

Федотов, видно, уже все решивший для себя, раскрыл папку, просмотрел несколько листочков – момент был архиважный, наконец доложил: