Вместе с охотником монах поднялся на вершину горы и действительно увидел каменную плиту с золотой надписью: «Ом мани падме хум…»

Приблизившись к плите, Сюаньцзан опустился на колени и произнес:

– Если обезьяна сказала правду и ей суждено стать на Путь Истины, пусть эти иероглифы отделятся от плиты, если же все это ложь и обезьяна по-прежнему будет бесчинствовать, пусть останутся эти иероглифы на месте!

Не успел монах умолкнуть и коснуться надписи, как налетел легкий, напоенный ароматом ветерок, и золотые иероглифы, отделившись от плиты, вознеслись ввысь.

Прежде чем выйти из ящика, обезьяна сказала:

– Прошу вас, учитель, отойти чуть подальше, не то я могу напугать вас своим появлением.

Не успели монах и охотник спуститься с горы, как раздался оглушительный грохот и перед ними появилась обезьяна, как была голая. Опустившись на колени, она почтительно приветствовала Сюаньцзана.

– Теперь я могу распрощаться с вами и вернуться домой, – промолвил охотник.

Монах поблагодарил охотника и двинулся в путь в сопровождении своего новоявленного ученика – волшебной обезьяны. Только они перевалили гору, как появился тигр. Он свирепо рычал и яростно бил хвостом о землю. Сюаньцзан задрожал от страха.

– Не бойтесь, учитель, – сказал Сунь Укун. – Тигр знает, что мне нужна одежда, вот и пришел. – С этими словами Сунь Укун вынул из уха иглу, взмахнул ею, и игла в один миг превратилась в огромный железный посох. Тут Сунь Укун с грозным видом ринулся на зверя и закричал: – Стой! Не уйдешь от меня!

Тигр с перепугу пригнулся к земле, и в этот момент на него всей своей тяжестью обрушился посох.

Расправившись с тигром, Сунь Укун выдернул у себя шерстинку, дунул на нее, произнес заклинание, и шерстинка тотчас же превратилась в небольшой острый нож. Сунь Укун взял нож, вспорол тигру брюхо, содрал с него шкуру, отрезал лапы и голову, прорезал в шкуре отверстие для головы и напялил ее на себя.

– Широковата, – сказал он, – надо разрезать ее пополам.

Сказано – сделано. Сунь Укун разрезал надвое шкуру, одну половину обмотал вокруг тела, другую свернул и заткнул за пояс. Затем он выдернул длинный крепкий стебель, росший у дороги, и подпоясался.

После этого он сказал:

– Теперь можно идти.

И они продолжали свой путь. Монах на коне, обезьяна – пешком.

По дороге царь обезьян рассказал учителю, как раздобыл свой посох у царя драконов Восточного моря, как учинил с его помощью дебош в небесных чертогах, рассказал, какой волшебной силой этот посох обладает.

– Не только тигр, но даже дракон не осмелится причинить мне вред, – говорил Сунь Укун. – Я мигом их усмирю. Могу повернуть реку вспять или вызвать бурю на море. Могу определить сущность любой вещи, какой пожелаю, узнать, откуда доносится звук. Я постиг множество способов превращений. Приму другой облик – и никто не признает меня. Одолеть тигра нетрудно. Главные опасности – впереди.

Выслушав царя обезьян, Сюаньцзан понял, что теперь ему не о чем беспокоиться, и, подхлестнув коня, спокойно ехал вперед. Так, беседуя, они не заметили, как солнце стало клониться к западу.

Они заторопились и вскоре подъехали к какому-то дому. На зов их вышел старик и распахнул перед ними ворота. Увидел царя обезьян, закутанного в тигровую шкуру, и давай вопить:

– Оборотни явились! Дьяволы!

– Не беспокойтесь, почтеннейший. Это не оборотень, это мой ученик, – стал успокаивать старика Сюаньцзан.

Когда гости вслед за хозяином вошли в дом, Сунь Укун обратился к хозяину:

– Не дадите ли мне немного горячей воды, почтеннейший? В последний раз я, кажется, умывался полтысячи лет назад, а может, и раньше. Да и учитель, я думаю, охотно помоется.