Торгуев докладывает: в банде не меньше тридцати рыл, шесть повозок, груженных оружием. Боевики идут рядом с арбами, они осмотрительны и насторожены. Махмуд здесь, в районе второй повозки, говорит с кем-то по телефону…

Вот они возникают в поле зрения, выходят на сцену. Лошади, мулы тащат подводы. Боевики идут по обочинам – увешанные оружием, бородатые, страшные. Какая старая добрая классика… Движутся медленно, поскрипывают ржавые колеса. Закат ненормально ярок, бородатые рожи озарены багрянцем. «Огонь!» – командует Алексей. Шквал свинца устремляется на дно ущелья! Дважды ухает гранатомет, взрываются ведущая и замыкающая повозки. Узкую ленту долины окутывают клубы дыма. В дыму мечутся боевики, орут страшными голосами, пытаются отстреливаться. Спецназ не высовывается, методично расходует боезапас. Две телеги пытаются развернуться, но замертво валится лошадь, арба перевертывается, перегораживает проезд. Падают боевики, нашпигованные свинцом. Кто-то залегает, выискивает на склоне спецназовцев. Пули стучат по камням – совсем близко. Бойцам приходится менять позиции, перекатываться. Шквал огня спадает. Но тут вступает в работу пулеметчик Белоусов, сменивший магазин. Снова пыль столбом, вопли, стоны раненых. Несколько человек пытаются вырваться из западни, бегут, пригнувшись, но попадают под шквальный огонь и падают один за другим. Красное облако опускается на ущелье – плотное, насыщенное газовыми разрядами. Алые сполохи пляшут по склону ущелья, раскрашивают кумачом прилипшую к нему растительность и каменные террасы. Оставшиеся боевики укрываются за перевернутыми телегами, за трупами животных. Дергает копытами мускулистый жеребец, умирает мучительно, неохотно, обливает пространство кровавой пеной. Валяются мертвые и раненые боевики. Подрагивает в корчах обгоревшее тело. Из банды уцелели несколько человек, они ожесточенно отстреливаются. Кто-то умудряется выстрелить из гранатомета. От взрыва на склоне закладывает правое ухо. Справа сыплются камни – мелкие, крупные, вырванные с корнем кусты. Катится, болтая конечностями, словно кукла, набитая бисером, лейтенант Васильев. Бронежилет порван в клочья, в животе дыра. Он падает на дно ущелья, разбросав руки, сверху в него вонзается остроконечный булыжник… Алексей с трудом приходит в себя, изображение рябит, звуки рывками – словно пленку видеокассеты старательно пережевывают. В соседнем укрытии скалится лейтенант Зимин – вернее, голова лейтенанта Зимина, с которой срезана затылочная часть. Сам лейтенант лежит в стороне – граната попала практически в него, верхняя половина туловища обуглена, ноги подрагивают, словно им нужно куда-то бежать…

Он орет благим матом, но не слышит своего голоса. Состояние мерзкое: не очень жив, но и не очень мертв. В атаку, добить вурдалаков! Он съезжает с горки, катится дальше, в кусты. За ним несутся выжившие: Белоусов, Рыбенко. Стреляют на бегу, бросают гранаты, от взрывов пронзительная боль вспарывает ушные раковины. Выскакивают из укрытий Кудрин, Барков. Оживает РПК на дальнем склоне – Торгуев подтянулся. Алексей вырывается вперед. Навстречу поднимаются двое бородачей с искаженными рожами, но валятся замертво, набитые пулями. Из дыма вылупляется еще один – здоровенный, косматый, с налитыми кровью глазами. Верный воин Аллаха, мать его за ногу! Патроны, видимо, кончились, он выхватывает из-за пояса устрашающих размеров мачете, с рыком бросается вперед. Черный рот разинут, что-то орет. Лезвие рассекает воздух. «Сейчас и ты останешься без головы», – мелькает мысль. Алексей выпускает в басмача длинную очередь, но стрелять бесполезно – пули отскакивают от Махмуда, как резиновые! Бандит гогочет, уже подлетает. Нет возможности увернуться, ноги словно ватные, руки не слушаются – он не может поднять автомат. Да и толку стрелять? Басмач орет, как глашатай на городской площади: «Аллаааа!!!» И Алексей орет. Боевик уже заносит мачете, чтобы рубить его бестолковую голову!..