Иностранные языки. Никакой конкретизации – и потому мы не можем предъявить разработчикам концепции никаких претензий. Отметим только, что иностранные языки можно преподавать двояким образом: для разговора и для чтения. Не нужно быть пророком, чтобы понять, какое направление может быть выбрано как модернизационное. И тут будут подстерегать ловушки: первый язык – тратя на него столько времени, сколько в спецшколе, или по крайней мере сопоставимо, – можно вытянуть на этот уровень, а второй – уже весьма затруднительно. И вообще коммуникативный подход, с одной стороны, меняет естественную последовательность навыков (письменный текст воспринимать комфортнее и проще, нежели устный), а с другой – отрицательно сказывается на словарном запасе (кроме как чтением, серьезно его ничем не нарастишь).

История. Конкретных претензий нет, потому ограничимся одной цитатой – из статей Михаила Никифоровича Каткова: «В какие источники будут погружаться эти двенадцатилетние исследователи жизни народов и казуальной связи событий?».[30]

Теперь рассмотрим предметы, представляющие собой – по крайней мере относительное – новшество и, по-видимому, один из ключевых пунктов модернизации – экономику и право (в советской школе некоторая информация содержалась в курсе обществоведения).

Прежде всего тот человек, который желал бы придать этим предметам высокий статус, отличается беспримерной смелостью: он совершенно не опасается нежелательных эффектов в области воспитания, которые неизбежны, когда дети увидят, как суха теория и насколько пышно зеленеет – ничего общего с ней не имеющее – древо жизни. Но пусть – на это обращать внимания не будем; к тому же нам не привыкать, не вчера это началось. Не следует, однако, забывать, что обществоведение по уровню тупости на две головы превосходило любой другой предмет средней школы – концентрация марксистского бреда зашкаливала. Так что у всех предметов, зачатых в его лоне – преподаватели-то никуда не делись, и других в массовых масштабах взять неоткуда, – дурная наследственность.[31] И для ее преодоления нужна и свежая мысль – как научная, так и методическая, и значительные организационные усилия. Все это до последнего предела затруднено – и провинциальностью постсоветской экономики и юриспруденции, вынужденных довольствоваться пересказом импортных теорий, и самой новизной задачи, и общим истощением резервуаров, откуда школа могла привлекать квалифицированные педагогические кадры.

Но особенно остро для этих предметов стоит вопрос развития. Оно просматривается в виде соответствующих игр (для экономики) и традиционных в свое время диспутов (для права). Но как игры, так и диспуты требуют большой предварительной работы. Она возможна, конечно, но для этого экономика и право должны получить значительную долю пирога (думаю, не меньше чем по три часа в неделю в старших классах), то есть вместе съедят целый учебный день. Кстати, это дало бы еще один положительный эффект, о котором ниже и который заставляет нас считать введение по крайней мере права (при должной постановке) вещью чрезвычайно полезной.

Отсутствующие в перечне предметы. С ними – совсем ведь их выкинуть не решатся – можно поступить двумя способами – объединить в виде единого естествознания или оставить в сокращенном объеме (тогда на каждый, при усилении других направлений, придется не свыше одного часа в неделю, что сделает преподавание бесполезным). Естествознание (2–3 часа) какие-то обрывки в голове оставит, вроде того, что электричество бьет больно, кислота обжигает, витамины полезны, нитраты вредны, а Волга впадает в Каспийское море; но реально мы и так имеем ненамного больше, так что, по сути дела, ничем не рискуем.