– Вы понимаете, – говорила тем временем обладательница могучего бюста, – вам, может быть, это покажется странным, но я давно пришла к выводу, что ничто не бывает случайным в жизни, всё имеет своё основание, свою какую-то закономерность… Скажем, наше с вами знакомство, вы ведь попали ко мне почти случайно, но, значит, так должно было быть…

Кирилл слушал, кивал. Ему уже ничего не казалось странным, он был полностью согласен с каждым словом Людмилы Борисовны.

Он не столько вслушивался в то, что она говорила, сколько разглядывал, как двигается при этом её рот. Он обратил внимание, что губы у неё полные, а над верхней слегка темнеет полоска. Отчего-то это сильно умилило его, и Кирилл поневоле улыбнулся.

– Я что-то не так сказала? – встрепенулась хозяйка.

– Нет, нет, всё так, – мотнул головой Кирилл.

Он снова наполнил бокалы.

– Я хочу выпить за вас. Вы чудесная женщина. Вы заслужили гораздо большего…

– Спасибо, – почти бесшумно выговорила Людмила Борисовна.

Она сидела довольно близко, глядела на него в упор блестящими глазами.

– Мне этого никто никогда не говорил. У меня к вам просьба, только не удивляйтесь…

– Да, конечно. Я не буду удивляться. Что?

– Можно, я выпью из вашего бокала? Это вас не обидит? Я вам потом объясню…

– Да ну, что вы. Пожалуйста.

Кирилл протянул ей бокал.

– Нет, нет, держите его в руке, – ещё больше придвинулась к нему Курочкина. – А вы из моего не побрезгуете?

– Конечно, нет, – снова улыбнулся он. – Это мы на брудершафт, что ли?

– Считайте, как хотите! – прошептала она, приникая губами к его бокалу.

Кирилл пожал плечами и последовал её примеру.

– Ну вот, – выдохнула Людмила Борисовна. – Теперь вы знаете все мои мысли.

– А вы мои! – заливисто рассмеялся Кирилл.

Это действительно было очень смешно, что он мог про неё знать?! Чепуха какая-то!

– А я ваши! – серьёзно подтвердила она.

Красное вино влажно блестело на её губах.

– Ну и о чём же, вы считаете, я думаю? – весело спросил Кирилл.

– Вот о чём! – ответила Курочкина и, быстро приблизив к нему лицо, поцеловала его мягкими, пахнущими вином губами.

И пока длился (а хотелось, чтоб он длился бесконечно!) долгий, расплавляющий поцелуй, Кирилл осознал, что она права, ведь он и на самом деле думал только об этом. С удивлением ощутил, как острое желание распирает его, как налилось, затвердело у него в трусах.

Он вдруг ясно понял, что безумно хочет эту некрасивую, немолодую, полноватую женщину, хочет почувствовать её горячее, податливое тело, сжимать её тяжёлые висячие груди, прижиматься к её большой, наверняка покрытой целлюлитом заднице. Неизвестно откуда взявшаяся волна бешеной сексуальности нахлынула, окатила его с ног до головы, подхватила и понесла куда-то.

Кирилл задрожал, еле сдерживаясь. С ним происходило что-то невероятное, но он и не думал разбираться с этим, взывать к собственному разуму. Где-то в глубине души знал, что всё это полное сумасшествие, но сил сопротивляться никаких не было, и он с наслаждением отдался нёсшему его потоку.

И как только закончился этот самый долгий на свете поцелуй, он, задыхаясь, вскочил на ноги и начал срывать с этой тающей, расплывающейся в его руках женщины её синее с белыми оборочками платье.

– Тише, тише! – уговаривала она его.

Но он уже ничего не слышал.

И когда, наконец, под платьем обнаружилось её рыхлое белое тело, Кирилл со стоном запустил руку в чашечку огромного розового лифа. Остро почувствовал нежную мягкость могучей плоти и стал цепко подбираться пальцами в самую глубь этой заполненной до предела чашечки, к набрякшему соску.

До спальни, где Людмила Борисовна заботливо приготовила мягкую душистую постель, они так и не добрались. Он взял её тут же, на полу. Вошёл в неё истово, с искажённым от страсти лицом.