Когда же настало время подписать договор с международным центром генетики, Игнатов неожиданно отказался от этого. Хотя, собственно, договор был стандартным для западных трудовых отношений.

По договору Игнатов обязался предоставлять свой генетический материал, принимать участие в собственных интеллектуальных, психологических и иных не приносящих вред здоровью исследованиях (тестированиях), передавал все свои права на использование, публикацию результатов исследований центру. Центр же обязался за это выплачивать ежемесячно вознаграждение в сумме семь тысяч долларов в любой валюте по текущему курсу, оплачивать все накладные расходы, связанные с выполнением договора.

Там ещё было много всяких условий и поощрений, но Пётр Михайлович увидел себя не свободной птицей, летящей, куда ей вздумается, а в рабстве.

– Ну, нет. Ни за какие коврижки! – решил он не продавать своей свободы. Хотя сомнения и раздирали.

На память приходило услужливо, что «свобода есть осознанная необходимость», что «свободу дают деньги» … но, по большому счёту, необходимости в таких деньгах он не ощущал, а жёсткий поводок такой свободы виделся отчётливо и ощущался почти физически… шеей. «Заплати налоги и спи спокойно» – видно, это было не для него.

Супруга сказала Игнатову, что он дурак. Он с ней с готовностью согласился, потому как дураком себя не считал, а совсем даже наоборот…

Ковалёв со Зварским же сильно расстроились, поскольку такой договор был основой их отношений с этим международным центром. Ковалёв вообще впал в прострацию.

– Что же теперь? Конец всем нашим идеям и планам? – вопросил он Петра Михайловича по телефону.

– Думаю, – нарезая ингредиенты для борща, на который он был мастер, и, прижимая трубку щекой к плечу, успокоил Игнатов, – что говорить об этом преждевременно. Но передавать все свои права на использование и публикацию результатов я определённо не буду.

– Мы уже сообщили в Центр о вашем решении. Они предлагают посетить их отделение в Лондоне, обсудить проблему, познакомить с планами и утрясти каким-либо образом отношения с вами. Как вы к этому отнесётесь?

– Чего же от диалога отказываться? Почему не прокатиться в Лондон за чужой счёт?

На дворе же весна вовсю вступала в свои права. С утра – запах морозца, хруст тоненького льда на лужах, прозрачно-свежий воздух, наполненный ожиданием радости пробуждающейся жизни. Днём, под лучами с каждым днём всё более тёплого солнышка, всё смелее без спроса заглядывающего в окна – запах талого снега и земляной прели, шумное снование воробьёв и учащённый ток своей крови, зовущей вдохнуть весенний воздух полной грудью, расправить на свободе крылья, и побуждающей к любви. Хотелось, не имея слуха, начать обучаться игре на гитаре или найти ещё какое безумство себе по плечу.

А по плечу было всё…

– Ну, тогда мы согласуем сроки и всё такое?

– Ага …, – и закулдыкал весьма немузыкально песню из старого советского кинофильма, – «и даже пень в апрельский день берёзкой снова стать мечтает…».

– Абрахамс! Вы понимаете, по какому вопросу я вас вызвал?

– Нет, шеф.

– Может, мне пора заменить вас на кого-нибудь посообразительнее, потолковее? Я говорю о программе «Ключи от рая».

– Я это понял, шеф. Но, что именно… вас интересует?

– Нет, это выходит за всякие рамки, – проскрипел «шеф», невысокий мужчина, внешность которого была так бесцветна, что единственно замечались лишь тонкие, время от времени кривившиеся губы. – Я говорю об отказе «Правнука» подписать договор. И я не понимаю, почему вы Абрахамс задаёте мне свои дурацкие вопросы и не думаете постоянно об этом! Вы, что! совсем не понимаете важности и ответственности этого дела?! Вам не понятно, какие силы заинтересованы в этом?! Или вы думаете, что безработица совсем не плохая вещь? … Нет, уж. Увольнением с работы вы не отделаетесь. Да вас в пыль разотрут, и не только вас, но и всю вашу семейку. Да, плевать на вас! К сожалению и со мною поступят аналогично!