– Я займусь этим сразу же, как только покину ваши владения, Антон Владимирович, – вежливо улыбнулась я. – Здесь я уже выяснила все, что мне требовалось.

Мы распрощались гораздо теплее, нежели здоровались утром, и я отправилась домой – поразмышлять о том, как мне выстроить дальнейшую линию расследования. И сами обстоятельства, и цели моей деятельности несколько изменились...

Телефон подпрыгивал на столе от нетерпения, настойчиво призывая меня ответить на звонок. Выбравшись из постели, я схватила мобильный:

– Алло?

– Татьяна Александровна? – раздался у меня в самом ухе бодрый голос Мухина. – У меня есть для вас новости! Надеюсь, они помогут в вашем расследовании.

– Что-то случилось? – встревожилась я.

– Нет. Ничего. Сегодня утром позвонила Анна Васильевна, хозяйка московской галереи. Она узнала имя человека, работавшего с оформлением картин на выставке. Но это не все!

– Она еще что-то узнала? – Мое удивление нарастало.

– Да. Очень интересные детали, – в голосе моего работодателя чувствовалось непонятное мне пока торжество. – Все это проливает совершенно новый свет на все произошедшее!

– Я слушаю, – нетерпеливо подтолкнула я его к дальнейшему рассказу.

– Во-первых, этот человек – не реставратор, он просто неудавшийся художник. Он зарабатывает себе на жизнь подсобным трудом, поскольку его собственные картины не продаются. Во-вторых, он родом из нашего города и переехал в Москву всего несколько лет тому назад. Так как он учился в местном художественном училище, то его может знать Михаил Гончаров. Ну и в-третьих, Анна Васильевна поведала мне, что ее менеджер по кадрам, нанявший этого художника-неудачника, уже не первым рассказал ей о нем. Вчера поздно вечером ей позвонили якобы из кадрового агентства и расспрашивали об этом самом человеке! Подозрительное совпадение, не правда ли?

– Ваши сведения многое меняют, – ответила я. – Очень многое! Мне нужно срочно поговорить с Гончаровым. Вы уже сообщили ему эти новости?

– Конечно нет, – с нотками обиды в голосе ответил Мухин. – Первым делом я позвонил вам! Принимайте решение – на ваше собственное усмотрение – о чем и как ему следует сказать. Нашего вероятного мошенника и вора зовут Кирилл Крапивин.

– Благодарю вас, – церемонно ответила я. – Как вы думаете, будет не слишком рано, если я появлюсь у Гончарова через час?

– Думаю, вы для него окажетесь всегда вовремя, – хмыкнул Мухин и положил трубку.

Что ж, у меня тоже имелось подобное подозрение, но я все же отложила разговор с художником еще на час, за который успела окончательно проснуться, привести себя в порядок и подумать о том, как мне вести себя с Гончаровым.

Как я и предполагала, художник очень обрадовался моему появлению, но, услышав новости, сообщенные мне Мухиным, он перестал так широко улыбаться. Предстоявшая беседа, судя по всему, его не вдохновляла – совершенно.

– Догадываюсь, что вы надеетесь расспросить у меня об этом Крапивине, – пропуская меня в свою мастерскую, пробормотал Михаил. – Вынужден вас разочаровать – его самого я лично не знал. Он учился в училище за несколько лет до моего поступления туда. Кажется, он старше меня лет на пять. Но я о нем слышал.

– Что-то интересное, особенное?

– Ну, не знаю, как это поможет нашему делу... – засомневался он. – Так что лучше я просто расскажу по порядку все, что помню. А вы сами решите, принесет ли вам пользу эта информация.

– Хорошо, – кивнула я, усаживаясь на уже знакомый диван.

– Итак, сам я не знаком с этим человеком, так что все, о чем я расскажу, я слышал с чужих слов, а значит, это может быть неправдой. Когда я еще учился на отделении живописи, один из моих хороших знакомых, старше меня на пару лет, обучался там же и часто мне рассказывал о Крапивине. Насколько я помню, этого человека всегда отличала тяга к различным авантюрам. Я имею в виду, что эта его склонность казалась выдающейся даже для той среды, в которой мы все тогда вращались.