– Хорошо. Дай руку.

Не медля, Квентин сделал то, о чем его просили. Рука Седрика оказалась очень теплой, а кожа на ней – нежной, как у девчонки. Некромант закрыл глаза, крепко сжал ладонь мальчика, и мир начал меняться. Таких перемен Квентин никак не ожидал, да и не мог ожидать, ведь он, несмотря на огромный багаж историй о подвигах некромантов, ничего не знал о Зрении.

– Не пугайся, – шепнул Седрик, – это Зрение. Так жрецы смерти видят мир.

На глазах Квентина поверх парка или, точнее сказать, «подниз», вырос полупрозрачный, колеблющийся, но все же густой, почти непроходимый смешанный лес. Огромные вековые деревья росли в беспорядке, кое-где переплетаясь ветвями. Место, где стояли два мальчика, оказалось крошечной полянкой в самом сердце этого леса, в центре которой стоял высокий широкоплечий юноша, куда менее прозрачный, чем деревья, но все же немного просвечивавший. В этом молодом человеке было что-то странное, Квентин не сразу понял что, а когда понял, ахнул, кажется, вслух. Парень одновременно был и маленьким мальчиком, и, собственно, юношей лет семнадцати, и молодым мужчиной, и знатным господином в возрасте отца Квентина, и пожилым человеком, и совсем уж дряхлым стариком. Все это каким-то образом воспринималось сознанием одновременно, из-за чего при долгом взгляде на него глаза начинали слезиться. Седрик, к тому моменту уже открывший глаза, заметил недоумение Квентина и ответил на его еще не заданный вопрос:

– Он выглядит так, потому что уже прожил жизнь, и его душа имеет на себе отпечаток его внешности в каждый ее момент. Ты видишь далеко не всё, просто человек не может увидеть их все, это слишком для нашего разума. Попробуй сосредоточиться на каком-то одном из его обликов и, скорее всего, скоро перестанешь видеть все остальные. Я так делаю, и работает. – И он чуть заметно улыбнулся, не то пытаясь подбодрить Квентина, не то просто радуясь их общению.

Квентин последовал совету некроманта и уставился на духа, стараясь сосредоточиться только на том образе, который увидел первым. После примерно минуты напряженного сосредоточения призрак и правда укрепился в одном-единственном облике, больше не расплывался и не менялся. Теперь это был просто светловолосый юноша, одетый в старомодный костюм для верховой езды и улыбавшийся двум мальчикам мягкой улыбкой, свойственной скорее почтенному старцу.

– Рад познакомиться, мой юный потомок.

Чуть больше чем через полчаса два мальчика, весело смеясь, вбежали в замок. Увидев их, порядком перемазанных и помятых, а главное, опоздавших, Маргарита собралась было высказать им, как аморально и безответственно они поступили, но Кристоф с Иммануилом опередили ее, начав наперебой восхищаться тем, что мальчики нашли общий язык. Иммануил заявил, что это чудо, ведь у его сына отродясь не было друзей среди живых, а Кристоф похвалил своего наследника за успех в качестве хозяина. Оба мужчины были в самом приподнятом расположении духа, которое только улучшилось благодаря нескольким бокалам хорошего красного. Женщины вели себя тише, Хельга – от природного спокойствия, Маргарита – из чувства приличия. Вечер обещал быть интересным.

День выдался ярким и солнечным. Природа все более расцветала в тепле приближающегося лета. Вокруг разноцветных примул, высаженных в ажурных вазонах по периметру большого двора, порхали яркие бабочки. Отовсюду доносилось жужжание насекомых и чириканье птиц. Ветер приносил в сердце дворцового комплекса ароматы цветов и свежей листвы. Природе не было дела до траура, будто тяжелым одеялом накрывшего город.