Поднявшись на пятнадцатый этаж, направилась прямиком в папин кабинет. Он у него находился напротив маминого и выполнял функцию переговорной.

Когда уже потянулась к хромированной ручке двери, услышала приглушённые голоса родителей. Остановилась, прижалась к дереву ухом и затаила дыхание, дабы не перебить разговор своими вздохами.

Наверняка они находились у длинного стола для переговоров, ближе к выходу, поэтому слышала я почти каждое их слово…

– Вить, давай немного переждём… Тем более у вас на носу важная встреча. Ты же знаешь, какая Анюта у нас эмоциональная… Вечером, дома обо всём расскажем. Хорошо, любимый? – промурлыкала мама, и… что они там сказать мне хотят такого эмоционального?!

– Хорошо… – вздохнул на этот раз папа.

А дальше по звукам стало ясно, что начались телячьи нежности. Улыбнулась и, резко открыв дверь, выкрикнула:

– Всем стоять, руки за голову!

От моей внезапной эскапады родители вздрогнули: мама соскочила со стола переговоров, а папа поднял руки высоко над головой.

– Аня! – строго выдохнул папа, одёргивая пиджак вниз, пока я заливалась смехом.

– Шишиб!4 Я чуть не упала!

– Ма-а-м, – протянула я с удивлённой улыбкой, укоризненно качая головой. – А чего вы так испугались, а? Разве есть на чём вас ловить? Вы что-то скрываете? – прищурилась с подозрением в конце, цокая каблуками по плитке в сторону родителей.

– Ты о чём, Ань? – нахмурился папа. И, надо сказать, играл он несведущего очень и очень плохо.

А мамин взгляд сполз с моего лица на ноги, и её глаза восхищённо вспыхнули.

Ладно, я уже поняла, что никто ничего мне пока рассказывать не собирается. Поэтому кисло встала в позу на одобрение.

– Ну, наконец-то! Моя дочь в нормальной одежде. Посмотри, какая красавица. Ну, Анют?

Мои глаза тут же закатились к потолку, а я тихо рассмеялась.

– Мама права, – подключился и папа, уже шагая по направлению к своему столу. Взял с него рабочий портфель и двинулся обратно к нам. – Ты сегодня очень хорошо выглядишь, совсем взрослая, дочка!

Щёки запекло ещё больше. Я немного была с ними согласна, поэтому возмущаться не стала. Нервно улыбнулась и пригладила выпавшие из хвоста волоски к голове.

– Может, я не поеду, а? Пусть папа один съездит. А вдруг я что-нибудь не то скажу и всё испорчу?

– Не волнуйся, дочь, – подошла ко мне мама и поцеловала в лоб, встав на носочки и притянув меня к себе. – От тебя сегодня требуется только послушать и посмотреть. Всё будет хорошо!

– Тем более, кто меня будет развлекать по пути? Так что поехали, герой! Ты справишься, – поддел мой нос папа, и я совсем собралась, встряхнулась.

Сказали же, незачем волноваться. Послушать и посмотреть, делов-то!

– Так, всё, вам уже выезжать нужно, – засуетилась Рузиля Асхатовна. – С нашими обеденными пробками лучше выехать пораньше.

Уже по дороге к отелю я не выдержала и призналась папе, что слышала их разговор с мамой. Но «актёр» не выходил из роли до конца, хотя я думала вот сейчас расколется. Но он лишь нервно посмеивался и на мой сорокаминутный допрос отвечал строго и однообразно: «Всё дома!»

Подъехали мы к отелю почти впритык по времени. И зашагали все такие деловые и красивые на встречу в ресторан. Папа, к слову, тоже был одет «с иголочки», впрочем, как и всегда. Мои родители вообще всегда выглядели как важные бизнесмены. Одна я ходила «во всяком тряпье» и «балахонах». Но, как говорится, в семье не без урода.

Внутри нас встретил мягкий свет, льющийся из хрустальных люстр и отливающий теплом на мраморные полы, которые отражали каждый шаг. Здесь было красиво. Нет, не так. Шика-а-а-рно. Именно так, растянуто на манер светских дам. Лепнина на потолке, позолоченные детали, картины, вазоны, сотрудники в строгой тёмно-синей форме… Мягкие диваны и кресла, обитые велюром, которые так и шептали: «Приляг, присядь, отдохни! Давай, давай, мы ждём только твоё мягкое место, детка!»