– Понятно. А кто муж?

– Муж – полное ничтожество и бабник. А тачка ничего так, симпатичная – серебристая «Хонда».

– Если номер назовете, тогда чего-нибудь подскажу, – поскреб в затылке наш добровольный помощник.

– Я букв не помню, а цифры «969», – поделилась я информацией.

– А эта, – протянул парень, – так он уже почти месяц, как у нас не ставит. Он у тебя еще и жмот! Поперся к Давиду. А у того каждый квартал тачки вскрывают. Вот так-то.

– Ага, а жене ничего не сказал, – позлорадствовала Ритка, – Слушай, драгоценный, а ты не подскажешь, как нам стоянку этого неблагонадежного Давида найти?

– А че ее искать? Вон она, в дебрях, – и он махнул в сторону рощи.

Ослепив его благодарственными улыбками, мы отчалили в указанном направлении. Искомая стоянка нашлась быстро. Она была мала и неказиста, окружена хиленьким заборчиком из сетки – рабицы. И только две огромные овчарки, сидящие на цепях у вагончика, внушали надежду на то, что вашу машину не сопрут отсюда в первую же ночь.

Мы притормозили на обочине дороги. До ближайшего человеческого жилья было довольно далеко. К дому Жаткина можно было добраться по тротуару, идущему вдоль высокого бетонного забора, за которым скрывалась территория ткацкой фабрики. Или по узкой тропке, теряющейся в высоком бурьяне, которая бежала через поле с заброшенными свечками недостроя.

– Интересно, каким путем он ходил домой? – задумчиво произнесла Рита. – Если через поле, то грохнуть его – раз плюнуть. Если по улице мимо фабрики, то убийца мог остановиться возле него на машине, подозвать, если был знаком, или спросить дорогу и выстрелить. Ксюш, спроси у Громова, как был убит Жаткин?

Я послушно набрала номер сотового своего сообщника по сокрытию преступления.

– Я весь во внимании, – буркнул тот недовольным тоном.

– Громов, а как его убили? – лаконично поинтересовалась я.

– Спасибо, родная, дела у меня идут просто великолепно. После утренней физзарядки я чувствую себя бодрым и свежим. Прорезался невероятный творческий позыв, сижу вот, клепаю ролик.

– Громов, – перебила я его, – мне тоже тошно, только не забывай, я еще сегодня и женюсь! – решила я выдавить из него каплю жалости.

– Что б ты знала, остальные женщины на этой голубой планете выходят замуж, – отрезал непримиримый Громов.

– Так, мне сейчас не до каламбуров. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос. Я утром была в таком шоке, что просто забыла это сразу выяснить.

– Для представительницы СМИ, у тебя никакой журналистской хватки. Ладно, не плачь, родная. Он застрелился веником, но в спину и с близкого расстояния.

– Очень смешно.

– Не смешно? Да, действительно, не смешно. Наверное, это был все-таки пистолет.

Видно, на этом моменте у Громова приключился пик отрицательных эмоций, и отвращения к жизни превысило допустимый уровень. Он взял и отключился. Перезванивать я не стала. Мне сейчас не до его душевных переживаний, сама едва держусь. В принципе, с ним это иногда случается: когда у нашей творческой личности портится настроение, и он клеймит весь белый свет. И сегодня у него есть на то все причины.

Я вздохнула и посмотрела жалобно на подругу. Маргарита помахала руками, мол, не надо объяснять, все слышала. У Громова заскок, но что тут необычного?

– А может, не стоит соваться на стоянку? – засомневалась я, – Скорее всего, Жаткина где-то здесь и убили. Во всяком случае, труп точно найдут поблизости, сама понимаешь. И будет не очень здорово, когда менты начнут прочесывать окрестности и выяснят, что машину убитого разыскивали по стоянкам две девицы. Нам это надо?

– Тогда будем путать следы, – решительно заявила она. – Сюда я пойду одна. Давай ключи!