«Маша Будюкова – я тебя люблю! Твой верный В.» – гласило настенное послание и адресовалось оно, вне всякого сомнения, дочке Алексея Александровича Маше, потому что Будюковы – это была именно их фамилия. Его, а также жены и детей соответственно.

«Стереть немедленно!» – мелькнула первая мысль в несколько оторопевшем от неожиданности мозгу Алексея Александровича.

И он даже начал елозить по меловым завитушкам рукавом плаща, уничтожив для начала «Твой верный В.». Но затем разум (хотелось бы звучно написать «холодный разум», но вряд ли тогда это соответствовало действительности) возобладал, и Алексей Александрович, спохватившись, понял, что это свидетельство чьего-то умысла ему ещё пригодится, по крайней мере в ближайшее время. Ведь необходимо было выяснить, кто этот «верный В.», чтобы дать отцовский отпор подобным посягательствам.

Про остальные мрачные мысли, крутившиеся в его голове, пока он восходил с первого на четвёртый этаж, Алексей Александрович мгновенно позабыл перед реальной опасностью, явившей своё циничное лицо.

Открывая дверь, он старался не бренчать ключами, рассчитывая на некий фактор внезапности, который, вероятно, мог бы помочь ему прочесть на лицах домочадцев всё, что они захотели бы от него скрыть. Но Светлана Александровна всегда улавливала шаги мужа каким-то шестым чувством и, вопреки всем его предосторожностям, встретила крадущегося Алексея Александровича, как обычно, в коридоре. И пытливому взгляду мужа на её лице, выражавшем умеренную приветливость, увы, не открылось никаких тайн.

– Вот хорошо, что до дождя успел, – негромко сказала Светлана Александровна. – Там дела сегодня будут…

– Дела? – заинтересовался Алексей Александрович. – Какие дела? И что мы – шёпотом?

– Какие дела? – переспросила Светлана Александровна – А-а-а! Дела… Гроза будет! А шёпотом – Машка готовится, учит…

Алексей Александрович скинул ботинки, не снимая плаща и шляпы, дошёл до двери в комнату дочери и, немножко раздвинув створки, заглянул внутрь. Маша лежала на диване и, свесившись вниз, читала учебник, пристроенный на полу. На столе, на стульях, на спинке дивана валялись раскрытые книжки и толстые ученические тетради. Довершал картину включённый телевизор, транслирующий без звука шоу Бейонсе. Так Маша обычно учила уроки, без отрыва от любимой певицы. Длинноногая красавица Бейонсе, с танцевальной поддержкой за спиной, состоящей сплошь из девиц модельной внешности, двигалась на сцене легко и раскованно. И столько в этих выверенных и отточенных до ощущения полной свободы движениях было откровенной эротики!..

Тихо прикрыв дверь в комнату дочери, Алексей Александрович прошёл на кухню, вынул банку кваса из холодильника, налил в кружку и за пару-тройку глотков кружку осушил.

– Мать, – пригладив увлажнённые квасом усы, спросил он следующую за ним по пятам Светлану Александровну, – а покрепче у нас что-нибудь найдётся?

– Покрепче? А с какой это радости? Ты, поди, принял уже, вон и рукав весь в извёстке!

– Рукав? Эх ты, рукав! – не сдержавшись, выкрикнул Алексей Александрович. – Тут не в рукаве дело, а в подоле… Что ты запоёшь, когда дочь тебе в подоле принесёт!

– Да подь ты весь! – тоже на высоких нотах подхватила Светлана Александровна. – Совсем свихнулся?

– А ты иди в подъезд и почитай, что там Машкины женихи пишут! И гадай теперь, как там далеко зашло… Дети-то нынче не то, что раньше…

В кухню заглянул обеспокоенный Ванька (или Санька, близнецы были так похожи, что и родителям нужно было присмотреться, чтобы понять, кто есть кто).

– Что тут у вас?

– Иди, сынок, иди, – отозвалась Светлана Александровна. – У нас тут свои разговоры…