– Передо мной? – делано удивился шеф. – Я тут совершенно ни при чём.

Я моргнул.

– А кто тогда?

Алекс закатил глаза, а потом фыркнул негромко, себе под нос.

– Посмотри на него внимательно, кадет.

– Но…

– Это приказ.

Вздохнув, я послушался. Обернулся, высунув голову из-за спинки… Красавчик как раз помогал с багажом двум симпатичным девчонкам лет двадцати. Я стал рассматривать девчонок. В модных плащиках, перетянутых на осиных талиях, с одинаково распущенными по спине завитыми волосами, у одной – рыжими, у второй – чёрными. Девицы были умело накрашены – это в пять утра! На высоких шпильках… На шоппинг намылились, – не к месту подумал я. – В столицу.

– На проводника смотри, – напомнил шеф.

Я смутился. И наконец-то сообразил посмотреть на ауру парня. Этим умением я тоже овладел недавно. Антигона научила…

– Чёрт, – тихо сказал я и повернулся назад, к Алексу. – Он же суккуб.

– Ага, – осклабился шеф. – Писюньковый злыдень. Они часто проводниками устраиваются. Или билетёрами. Бортпроводник – тоже милое дело. Рейс, скажем, Москва – Симферополь. Длится полтора часа. Вот слетал он туда-обратно, пообщался с пассажирами: кому – подушечку поправил, кому – одеяльце… Насосался энергии – и сыт неделю. А если какой адюльтерчик перепадёт – то и на месяц.

– Но это же неправильно!..

– А ты хочешь, чтобы он жертву в тёмном переулке подстерегал? – перебил Алекс. – И выпивал сразу, досуха? – он посмотрел вслед проводнику. – Меньшее из зол, кадет: с сотни пассажиров – по капле силы. И волки сыты, и овцы…

– Но это же вампиризм.

– И что с того? Хочешь – проверь его документы. На учёте он где надо состоит, лицензию на кормёжку имеет… И дань платит исправно. Так что, пока он не совершит ничего противоправного – как Лавей, например, никаких претензий к нему не будет. А этот, судя по всему, мальчик опытный. Как он тебя среди толпы выцелил.

– Меня?..

– Ну подумай хорошенько, – Алекс смотрел выжидательно. Словно я – младенец, который не может сложить два и два. "Кроха сын к отцу пришел"…

– Думаете, он почуял, что я – стригой? То есть, в каком-то смысле, его… собрат? – изнутри начала подниматься волна тихого бешенства. – Но ведь я не такой! Я ни от кого не питаюсь. Я…

– Но ведь мог бы. Верно? – Алекс говорил спокойно, в глазах его, льдистых и синих, как стылое небо, бежали облака.

– Нет, – я откинулся на мягкую спинку кресла. – Нет. Нет, нет, нет…

– Отрицание не отменяет фактов, – заметил шеф. – Сколько волка не корми…

– Ко мне это не относится, – вскочив, я навис над шефом. – Понятно? Я – не такой.

Ничего не видя, я пошел вдоль кресел к тамбуру. До отправления поезда оставалось три минуты – сознание отметило, как об этом говорили по радио. Но в этот момент мне было всё равно.

Перед глазами встало лицо Лавея. Лысый бугристый череп, глубоко посаженные глаза, в которых плещется безумие фанатика. Бледные костистые руки с неправдоподобно длинными пальцами. Истерический хохот…

И без всякого перехода – вспышка серебра по глазам. Бритвенно острая, ослепляющая. Колени упёрлись во что-то твёрдое – я вновь находился в тесном пространстве. Чувствовал, как пальцы бессильно, до крови, царапают внутреннюю сторону крышки, как затылок судорожно бьётся о плоский подголовник. Сделалось душно. Воздух вокруг меня сгустился, помертвел, наполнился острыми осколками…

И вдруг отпустило. Нет, не так: вдруг мне сделалось хорошо. Голова очистилась, плечи распрямились сами собой, в ногах появилась упругая бодрость…

– Отправляемся, – совсем рядом, прямо над ухом сказал знакомый голос. – Вы должны занять своё место.

Проводник держал руку на моём плече, и через неё, как по шлангу, в меня текла энергия. Она была похожа на золотой поток шампанского, искристый, с пузырьками и воздушной пеной. Мне стало покойно и радостно, все тревоги и печали ушли, осели на дно души невидимым облаком. Это было чудесно. И в то же время…