А.Д. Голицын считал, что царь долго колебался: объявлять мобилизацию или нет: «Европа всполошилась. Пуанкаре, после блестящего смотра всех войск, расположенных в Красном Селе, поспешил отплыть во Францию и прибыл к себе чуть ли не накануне вспыхнувшей войны. Россия пыталась склонить Австрию возобновить переговоры с Сербией. Франция и Италия ее поддержали, но Грей начал по обыкновению английской дипломатии увиливать. Тогда королевич Александр от имени своего отца обратился к государю, взывая о помощи и вручая в его руки судьбу своей страны, государь ответил 9 августа, что он сделает все, чтобы спасти Сербию. Военный министр Сухомлинов настаивал на немедленной мобилизации, но государь колебался. Имеющийся план мобилизации касался всей западной границы России. Поэтому нельзя было провести мобилизацию только против Австрии, не угрожая одновременно и Германии. Когда фактически под давлением Сухомлинова государь отдал приказ о мобилизации ввиду того, что Австрия 10 августа объявила войну Сербии, Германия, несмотря на личное обращение государя к Вильгельму II, разъяснявшее, что мобилизация идет исключительно против Австро-Венгрии, не приняла это во внимание и со своей стороны объявила войну России, доказывая потом, что виновником возникновения Первой мировой войны была не Германия, а Россия. Все попытки уладить конфликт и предотвратить войну оказались тщетны. 13 августа последовал приказ о дополнительной мобилизации Австро-Венгрии против России, а 14 августа, или 1 августа по нашему тогдашнему стилю, Россия вступила в войну на всем своем западном фронте от Черного моря до Балтийского»[70]