На свою беду В.Н. Коковцов собирался придерживаться прежней финансовой политики: «В это время палаты обсуждали проекты законов, предложенных Коковцовым, которые должны были ввести некоторые поправки в винную монополию. Предшественник Коковцова, граф Витте, нападал на этот проект с особой ожесточенностью. Он заявил, что этот проект скомпрометирует акцизную реформу, которую он в свое время провел с целью уменьшить злоупотребление алкоголем»[39].

В.Н. Коковцов написал в своих мемуарах, что его отставка началась с интриги С.Ю. Витте: «Еще перед роспуском Думы на рождественский вакант (свободное время. – Прим. автора) в Государственный совет поступил разработанный по инициативе Думы, но сильно исправленный Министерством финансов законопроект о мерах борьбы с пьянством. Довольно невинный, сам по себе, не вызвавший с моей стороны особых возражений, этот проект таил в себе пререкания с правительством лишь в одной области, а именно в предположении значительно расширить полномочия земств и городов в разрешении открытия заведений (трактиров) с продажею крепких напитков. Значительная часть Думы и сама сознавала, что такое расширение не целесообразно, так как оно могло давать место для больших злоупотреблений в смысле влияния частных интересов на разрешение открытия трактиров и развитие тайной торговли там, где усердие трезвенников не дало бы достаточного удовлетворения потребностям населения, но, по соображениям так называемой парламентской тактики, эта часть Думы не хотела проявлять как бы недоверия благоразумию местных органов самоуправления и предпочитала достигнуть примирения с правительством путем соглашения с Государственным советом, после рассмотрения им законопроекта. Не придавал особого значения этим спорным пунктам и я. Незадолго до роспуска Думы ко мне заезжали и Родзянко, и Алексеенко, и оба, точно сговорившись между собою, старались разъяснить, что на этом вопросе Дума должна уступить правительству, так как иначе, – говорили они, – все взятничество при разрешении трактиров падет на голову Думы, и правительство будет только справедливо торжествовать свою правоту. Нападение появилось оттуда, откуда я всего менее его ожидал. Как-то еще весною этого (1913) года ко мне позвонил граф Витте и спросил, застанет ли он меня дома, так как ему хочется повидать меня „по одному небольшому вопросу“, я предложил ему заехать к нему по дороге из министерства на острова. Я застал его за чтением думского проекта о мерах против пьянства, и он начал объяснять в очень туманной форме, что предполагает посвятить свой летний отдых на разработку своего проекта по тому же вопросу, так как считает думский проект „совершенно бесцельным“ или, как он выразился, „ублюдочным“»[40].

Реакция С.Ю. Витте удивила В.Н. Коковцова: «На вопрос мой, в чем заключаются его мысли по этому поводу, я не получил от графа Витте никакого определенного ответа. Он ограничился тем, что сказал что рассчитывает на то, что мы сойдемся в его основных положениях, но прибавил, что, советует мне дружески быть очень „широким в деле борьбы с пьянством и что такая широта взглядов нужна столько же для пользы народной, ибо народ гибнет от алкоголизма, сколько для моего личного положения, которое может сильно пострадать, если я буду отстаивать нынешний порядок вещей“. Меня такое обращение очень удивило, и я просил графа Витте сказать мне, в чем же дело, так как я повинен разве только в том, что соблюдал в точности законы, проведенные по его же инициативе, и не только не мешал действительным мерам борьбы против пьянства, если они применялись где-либо, но поощрял их всеми доступными мне средствами. На это я опять же не получил никакого ответа, и только Витте показал мне думскую справку о росте потребления вина, на что я ему заметил, что в самой Думе эта справка вызвала критику, так как она содержит в себе, одни абсолютные цифры и не считается с ростом населения, а если внести эту поправку, то окажется, что душевое потребление не растет, а падает и что Россия занимает чуть ли не последнее место среди всех государств по потреблению алкоголя всех видов. Мое объяснение не встретило никаких возражений, граф Витте сказал мне только на прощанье, что по возвращении из-за границы он познакомит меня с его проектом и заранее обещает, что не предпримет ничего, не войдя со мною в соглашение обо всем. „Вы знаете, как люблю и уважаю я вас, и не от меня же встретите вы какие-либо затруднения в несении вашего тяжелого креста. Подумайте только, что могло бы быть у нас, если бы на вашем месте не сидел такой благоразумный человек, как вы. Я всегда и всем твержу эту истину, в особенности, когда слышу, что вас критикуют за то, что вы скупы и слишком бережете казенные деньги“. На этом мы расстались и больше не возвращались к этому вопросу до самого начала прений в Государственном совете»