В свое время «Светлые дни» можно было купить, только сдав тонну макулатуры. Не помните те времена?

Теперь слова писатель стесняются. Избегают. Теперь принято говорить «литератор». А что такое литератор? Что они подразумевают под этим «литератор»? Кто это? Критик? Учитель литературы? Где? В школе? В институте? А может быть в яслях? В результате не стало ни критиков, ни учителей, ни самой литературы. Пошлость и спесь.

Ленин в какой-то анкете назвал себя литератором, вот оттуда и пошло.

Ленин до сих пор повелевает нами. Отрицание его – не большее, чем временная неприязнь к обожаемому учителю, одна из красочек любви.

Любите Ленина?

Любите, любите

Я, как и все мы, был увлечен революцией. Это теперь не модно, этого стесняются. А я переживал, что родился позже, не застал, так сказать. Все мы переживали, что не застали этого пламени, так сказать.

Ну, так я придумал маленькое пламя для себя, точнее для своих персонажей. Я писал о пиротехниках и пожарных. Улавливаете конфликт?

Что скажете? Пахнет революцией? Нет?

Прокопченные златокудрые герои в чертоге огня вершат судьбы человечества. Их не очень-то замечают. Вне огня они, как бы это лучше сказать, тускнеют что ли. Становятся неприметными, серыми. Плохо говорят, мне всегда удавались косноязычные персонажи.

Хорошо горят, но плохо говорят. Ха-ха.

Глупость сморозил, согласен. А все – чтобы только рассмешить вас.

Пьют отчаянно

И я выпивал с ними. Умирал раз шесть не меньше. Был молод, старался не уступать, а закалка – не та…

В те времена, когда я описывал своих солдат огня, люди мало что знали о пожарах. Эта информация замалчивалась. Впрочем, и пожаров было не так много. Потому мои книги пользовались успехом. В них присутствовали волнующие, немножечко авантюрные, немножечко детективные детали. Хотя линию я соблюдал всегда. Вы понимаете, о какой линии я говорю? Теперь я бы назвал это линией лояльности. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ха-ха. Эзопов язык, да?

А как вы хотели? Мы так научены. И, уверяю вас, в этом нет ничего дурного.

Если хотите, в этом много вкуса. Недосказанность – великая вещь. Недосказанность рождает любовь.

В моих книгах присутствовал эффект костра. Я называю это эффектом костра.

Наблюдали вы когда-нибудь за костром? Ловили себя на мысли, что не в силах отвести взгляда от этого необъяснимого зрелища?

Теперь, когда наши, так сказать, пожелания сбываются… понимаете о каких пожеланиях я говорю? «Гори все синим пламенем…» – вот о каких пожеланиях я говорю… так вот, теперь, когда наши пожелания сбываются, будем говорить, сбылись уже, интерес к моим опусам пропал. Теперь им трупы подавай. Как говорится, огонь, вода и медные трупы.

Очередную глупость сморозил, согласен. А все – чтобы только рассмешить вас.

До космической пыли нынешнему читателю дела нет. Совесть на булку не намажешь

Они чрезвычайно голодны, не находите? Они едят целыми днями, дома на улице, в театре. На деревьях и под деревьями. В конторах и оврагах. На просеках и за рулем. В кроватях и под дождем. Жуют, жуют, жуют. Все время жуют. Обращали внимание?

– Кто?

– Все. Все буквально. Их ждет влажный ад. Любите Данте?

Любите, любите.

Да.

Вы путешественник?

Можете не отвечать, я это знаю наверное. У меня глаз наметан.

Вы пишите. Все записывайте.

И меня опишите. Кто знает, чем все обернется завтра.

Надо бы рассказать ему о Гиперборее. Непременно.

– А вам, наверное, показалось, что я творю что-нибудь наподобие эротических романов? После моего рассказа о той рыжей осавиахимовке? Нет, нет, совсем другое, противоположно другое.

Вообще сейчас я ничего не творю. Наверняка вы, как и многие, думаете, что сам я из пиротехников или пожарных, и знаю предмет как свои пять пальцев? Черта с два. Впрочем, я – погорелец. У нас вся семья сгорела, когда мне было шесть лет.