Похоже, никто пока не пытался проверить, что думают об этих материалах подлинные суфии, и, желая прояснить этот вопрос, автор настоящей статьи опросил некоторых суфиев из Африки, а так же с Ближнего и Дальнего Востока.

Нет никакого секрета в том, что суфии и профессиональные или объявленные таковыми ученые всегда плохо совмещались друг с другом, и это видно из самых доступных ранних записей о суфизме, более чем тысячелетней давности.

В числе суфиев, казненных в прошлом, в результате показаний ученых теологов, – доблестный Халадж, великий суфийский мученик. Один из самых основных суфийских учителей Ибн ал-Араби (известный на Востоке как Величайший Мастер, Шейх аль Кабир) был вынужден предстать перед исламской инквизицией и убеждать ученых в том, что его книга «Толкователь желаний» относится к мистическим произведениям, а не к любовной поэзии. Как ни странно, ему это удалось, и, как считает большинство комментаторов, он тем самым показал скорее то, что превосходил ученых в искусстве диспута и интерпретации, чем то, что ученые теологи были поборниками справедливости. Позиции средневековых схоластов живы и по сей день в умах таких современных ориенталистов, как высоко почитаемый Игназ Голдзихар, который, невзирая на почти единодушное признание заслуг Араби, назвал его «мошенником» и не счел даже необходимым привести какие-то доказательства его так называемого «мошенничества».

На фоне кратко упомянутых здесь прецедентов, любому станет ясно, почему современные суфии относятся к ученым с некоторой долей подозрения.

Есть две основные причины такого осторожного отношения суфиев к ученым:

1. Ученые замечены в искажениях, непонимании и неправильной передаче фактов, и, в доказательство этой их тенденции, суфии приводят немало примеров, что действительно сводит на нет притязания ученых на объективность, например, в подходе к изучаемым материалам.

2. Ученые, претендуя на авторитет, склонны внушать людям, читающим их труды, что все, о чем они пишут, и те выводы, к которым приходят, незыблемы и правильны.

Вот основные замечания современных суфиев, подтвердившиеся в результате исследования того, что было опубликовано о суфиях учеными и «специалистами»:

• Многие заявления ученых противоречивы, как, например, один авторитет пишет, что Суфизм произошел от Христианства, а на следующей странице утверждает, что суфизм является самопроизводным движением. Опять-таки, другой хорошо известный авторитет говорит, что Суфизм ограничивается только мусульманами и, в то же время, – что все христиане суфии.

• Поразительно многочисленны исследователи Суфизма, путающие его с какой-нибудь разновидностью оккультизма и прибегающие к странной фразеологии и идеям, которым нет никакого подтверждения в классической суфийской литературе.

• Западные исследователи Ислама в своих ссылках на суфийские материалы и суфийский контекст совершают поистине детские ошибки, чем выдают свое вопиющее незнание Ислама и обстановки, в которой жили ранние суфии.

• Плохое знание персидского и арабского – основных языков суфийских классических произведений – совершенно очевидно у нескольких западных ученых. В их числе такие именитые профессора как Арбери и Никольсон.

• Некоторые из них переводят суфийские произведения и при этом признают, что не понимают, как эти материалы используются восточными людьми. Примером тому – переводчица Хафиза, Гертруда Белл.

• Многие авторы, и среди них Бердж, воображают, будто изучаемые ими деградировавшие культы, использующие суфийские внешние атрибуты, как, например, окаменелые останки Бекташизма, все еще влачащие жалкое существование на территории бывшей Турецкой империи, являются суфийскими организациями.