Время до посадки пролетело незаметно, любезные стюардессы и бдительные пограничники сопроводили всех пассажиров нашего рейса, в том числе и меня, на борт самолета. Никто, на удивление, не потерялся, не опоздал, не буянил и не ругался.

Я прикрыл глаза, сидя в самолете в своём кресле у прохода. Не люблю смотреть, как самолет взлетает и садится, тем более следить за этим в иллюминатор. Поэтому и выбираю всегда, когда летаю, места у прохода. Ещё и привычка слегка упираться рукой в спинку кресла, находящегося передо мной, и прикрывать глаза, как-то вот сама собой выработалась.

Двигатели взревели, самолёт начал разгон, и через минуту мы уже были в воздухе. Всё было как обычно. Вскоре стало понятно, что наш лайнер набрал высоту, что и подтвердил вежливый голос стюардессы, разрешившей, но не рекомендовавшей отстегнуть ремни безопасности. Однако глаза мне было открывать лень. Так я и задремал под монотонный рассказ всё той же стюардессы о том, как долго нам лететь, какие напитки нам будут предлагать, какая погода ожидает нас всех в Праге и как хорошо нам там всем будет.

Сам замок мне был неинтересен. Ни богатое убранство роскошных залов, ни картинные галереи, ни оружейные комнаты, ничто иное здесь мне было не нужно, кроме той двери, которая открывала бы путь к моей цели.

Я быстро проходил комнату за комнатой по широкому коридору, спускался по спиральным лестницам все ниже и ниже, вновь шел мимо открытых дверей и вновь, не найдя ничего интересного для себя, спускался на следующий этаж.

Как я оказался сразу на верхнем этаже, было не важно. Скорее даже, не было никакой необходимости думать об этом. Было только желание выполнить наконец-то предназначенную мне миссию. Всё остальное не имело никакого значения.

Нижний (последний для меня) этаж был почти полностью отведён обеденному залу. Столь огромному, что собраться на банкет одновременно там могли не менее трехсот гостей. И им не было бы тесно. Отнюдь. Они могли бы и танцевать там, ничуть не упираясь друг в друга локтями.

По всему периметру зала стоял не менее впечатляющий стол. К тому же весь уставленный яствами. Изысканные деликатесы, приготовленные исключительно для настоящих ценителей и гурманов, перемежались с огромными блюдами, полностью заваленными мясом всевозможных сортов и видов. Мясом жареным, запечённым, вяленым, холодным и горячим. Любым, каким душа пожелает, да еще и столь сочным, что даже завзятый вегетарианец готов был бы впиться зубами в первый же кусок.

Дополняли эту картину вазы с фруктами, тарелки с сыром и орехами, икорницы, доверху наполненные красной и черной икрой. Ну и, конечно же, фужеры, бокалы, стопки, также украшавшие стол и с огромным нетерпением жаждавшие скорее принять в себя стоявшие рядом красное либо белое вино из старинных бутылок, а также коньяк, виски, водку – в общем, любой напиток, который вы предпочитаете.

Чудесный аромат заполонил все помещение. Хотелось броситься за стол и полностью отдаться чревоугодию, сколь порочному, столь и желанному чувству для любого живого существа. Но не для меня. Кто вообще мог предположить, что такой смешной повод может задержать меня хотя бы на мгновение?!

Ни на секунду не замедлившись, я прошел зал насквозь, затем минул примыкавшую к залу кухню и, наконец, оказался в небольшой комнате, заваленной каким-то хламом. Всё также, особо не мешкая, я, быстро оглядевшись, направился в дальний левый угол, где обнаружил еще одну дверь, в отличие от всех остальных, виденных мною до этого, запертую почему-то на засов.

Отодвинув засов, я дернул дверь на себя, но вопреки моим ожиданиям, дверь не открылась. Проход был по-прежнему закрыт. Я дернул сильнее, однако результат остался всё тот же. Я нахмурился. Непредвиденная задержка начала раздражать меня. Я, правда, ещё не был взбешен, хотя кто-то этого, похоже, очень добивался. Однако состояния этого я мог достигнуть очень быстро, что, в общем-то, весьма свойственно для меня.