Деду помогали коров встречать с пастбища. Вот гонит он их вечером к дому, прихрамывает. От ран и осколка в бедре после войны шибко трудно ходить. Потому и взгляд его кажется суров, но вместе с тем добр, словно вымучен. Как увидит он сорванцов своих, что оравой бегут ему навстречу, так вроде, и боль проходит. Только и горазд подбадривать: «Не тронь за ноги только сзади – то! Лягнёт ещё копытом! На вицу, если видишь, что не туда пошла, по бочку шлёпни легонько, она и повернёт, куда тебе надо. Да не бей со всего маху-то! Коровы ласку любят. Погладь ее меж глазками, она тебя оближет…»

После ведёт дед тех коров, да быков поить, а бабушка – доить, да детей парным молоком перед сном поить.

Чуть свет, встанут оба дед да баба, и всё по новой: на пастбище вывести ораву рогатую нужно, яйца в курятнике собрать, завтрак во втором банном доме сготовить, детей поднять, накормить их, задания дать да гулять пустить. Закружит жизнь деревенская в работе по хозяйству и уюту домашнему. Хорошо!!

Добро в деревне живет, но в тех домах, в ком хозяева свет души не потушили, невзирая на житейские трудности.

Хорошо в деревне! Как-то по-настоящему всё!

Так и минуло пару дней, что счастливый миг пролетел. И не заметил никто этого из дома райского, словно дом тот и есть родовое гнездо, что ласточки в поднебесной вьют. Приехали родители за детьми. Накрыли стол огромный во дворе, чтоб уместиться всем здесь можно было: шесть внуков, шесть родителей и баба с дедом во главе стола – старейшины. Ух и уважали их все здесь. Да было за что. Никто в доме ругань не позволял – не уживалась это грязь здесь. Никто не стыдил никого. Никто зла не помнил. Но стержень семейный такой был, что ничем не сломить – ни войной, ни распрями, ни распутством. Дух русский! Настоящий, сильный, чистый, лишённый порока.

Бывало, за такими семейными посиделками растянут гармонь, а хор семейный так и льётся песней: «Ой ты степь широкая!.... Ой, ты степь раздольная…» и тоже река, да не Волга, но Тура, по которой на покосы на лодках ездят мужчины рода – стар и мал, выискивали самые добротные места.

А пейзажи вокруг, Богом отмеченные! Святым Симеоном Верхотурским облюбованные – величает тайга уральская ягодами, грибами, шишками кедровыми. А водица в реке чистая – чистая! Глубока река та, что до платины. Судоходной в исторические времена была. Так и грезится: плывет навстречу атаман Ермак со своим казачьи войском, врата в Сибирь отворять. Да. Так всё было.

Вот и поют, затягивая песни за семейным столом душевные, раздольные, как сама Россия – Матушка. Начнёт запевать бабушка голосищем своим сильным, добротным, русским – народным, да все подхватывают, а потом в разноголосье разбиваются по нотам, тут же сливаясь в песнь красивую так, что парит она, словно птица, по всей округе – до соседних берегов разносится!

Хорошо здесь. Так и жить бы – не тужить, остаться.

Но выросли давным – давно детки и разлетелись кто куда. Свили свои гнёзда, лишь проведают, помогают и гостят у старших.

Вот и Саню Попова долг офицерский зовёт. Пора собираться с семьёй домой – завтра на дежурство заступать чуть свет – заря.

***

– Здравья желаю, товарищ подполковник! – Щелкнув сапогами и отдав честь, приветствовал Александр. – Попов на службу прибыл! Вызывали?

– Капитан? Здравствуй! – Уставившись на служивого, подполковник Ковязин и начальник трудовой лечебной части как-то неохотно приподнялся со стула. Он начал свои медленные шаги вокруг стола слишком настороженно. Отвернулся, избегая прямого взгляда прибывшего офицера. – Ты уж прости, что по тревоге ночью поднял. Из отпуска выдернул приказом… Всё равно с утра на сутки. Разница – тремя часами раньше – позже. Всё верно?