После ухода Портупеева, Нуарб заказал фужер водки и бокал нефильтрованного пива. Водку принял в два приема. Так же, в два приема, покрыл ее пивом. Выпитое явилось в высшей степени усладительным зельем, зовущим на подвиги. Он даже подумал, что напрасно заварил кашу с привлечением третьих лиц, ибо вполне мог бы сам провернуть это дело – в былые времена и не такие задачки решал только так… Однако, вспомнив вдруг про небольшой черный квадрат, который перед бурей нарисовал Маэстро и который не сгорел в лагерной кочегарке, от такой идеи отказался – что-то многовато во всем этом от нечистого…

Его мысли опять вернулись к словам Угрюмовой и Портупеева, которые в один голос так нервозно отзывались о «Черном квадрате». «Черт его знает, – подумал он, – может, и в самом деле существует нечто, которое связывает каждую вещь и каждое слово с другой вещью и другим словом, и этот винегрет влияет на ход жизни…»

Он закурил и напоследок заказал еще пива с лососиной.

Выходя из кафе, Нуарб случайно бросил взгляд на рекламную тумбу и то, что там увидел, поразило в самое его хмельное сердце. Красным жирным шрифтом там было написано: «Сложные трансформации «Квадрата» Малевича», далее – помельче, черным набором: «Михаил Шемякин решил проанализировать это произведение как научными, так и художественными методами, собрав коллектив единомышленников с мощным аналитическим и эстетическим потенциалом. В этом вы можете сами убедиться, посетив экспозицию, открывшуюся в Концертно-выставочном зале Фонда Михаила Шемякина».

«Интересно получается, – начал обмозговывать прочитанное Нуарб, – я только что об этом вел речь, и вот на тебе – лоб в лоб сталкиваюсь с этим объявлением. Разве это может быть случайностью? Надо будет подговорить Марию сходить на это культурное мероприятие».

Следующий день был выходной, они приоделись и отправились в концертно-выставочный зал. На фронтоне здания, во всю его ширину, плескалось полотнище с текстом, написанным яркой светящейся краской: «Черный квадрат в белом окладе – это не простая шутка, не простой вызов, не случайный маленький эпизодик, случившийся в доме на Марсовом поле, а это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного, приведет всех к гибели». (Бенуа).

Перед зданием несколько, потраченных экономическими реформами, «одуванчиков» демонстрировали свое отношение к происходящему. Седовласый кавалер медали «Ветеран труда» держал над головой транспарант, на котором было написано: «Черный квадрат» – издевательство над искусством». На другой стороне улицы тоже стояли неравнодушные: молоденький панк, с зеленым ирокезом на голове, двумя руками демонстрировал плакат, изображающий черный квадрат, на котором Нуарб прочитал: «Руки прочь от иконы авангардизма!»

«Придурки», – прокомментировал Нуарб.

Первое, что бросилось в глаза, когда они вошли на выставку, была висевшая на стене гравюра Гюстава Доре, изображавшая черный квадрат с подтекстовкой «Истоки истории России теряются в сумраке древности». Следующее полотно называлось «Путешествие «Квадрата» Малевича в Лондон», его нафантазировал какой-то Владимир Зима ков.

– Зачем ты меня сюда привел? – спросила Мария. – Какая-то чепуха… может, объяснишь, что здесь происходит?

– Тебе этого сразу не понять. Смотри, слушай и запоминай, когда-нибудь расскажешь детям…

Дальше – больше. Нуарб с Марией подошли к третьей картине, изображавшей интересную парочку: Малевича и Рублева, держащих в руках черное квадратное полотно. Над их головами сиял объединяющий их нимб.