Моя семья была самой обычной советской атеистической семьей. И упаси Бог, никто из нас не ходил в церковь. О Боге и вере никогда не говорили. Впрочем, о жизни тоже. В тогдашней действительности все было четко распланировано. Партия – наш рулевой и ведет она всех в светлое будущее – в коммунизм на зависть загнивающему Западу. Уже только от того, что являешься членом этого похода, ты должен быть горд и счастлив. И уж точно у тебя не должно быть никаких сомнений и тревог.

Но случились события, которые изменили жизнь нашей семьи навсегда. Начало им положило рождение моей сестры Светланы. Она появилась на свет в августе 1989 года. До кончины страны оставалось немногим больше двух лет. Она уже агонизировала. Пылал в межнациональном конфликте Нагорный Карабах, начались волнения среди крымских татар. Вскоре произойдут столкновения в Киргизии и Узбекистане, начнут отделяться Прибалтика, Грузия, Армения, Азербайджан. Словно уловив разрушительные тенденции среди людей, начала отказывать техника. Страну накрыла серия техногенных катастроф. Взорвался Чернобыль, затонул круизный корабль «Александр Нахимов» с сотнями пассажиров на борту, в облаке природного газа взорвались два пассажирских поезда, взорвался поезд со взрывчаткой.

Ломались судьбы людей, ломались семьи. Но на нашу семью эти циклопические события оказали меньшее влияние, чем рождение маленького человечка.

Через неделю после рождения сестры у нее поднялась высокая температура. Врачи только разводили руками, не в силах поставить точного диагноза. Кто-то сказал, что это «младенческая», как в народе называют эту болезнь. И официальная медицина тут бессильна.

Сестру с мамой выписали домой умирать, чтобы не портила больнице статистику. Помню, как сейчас. Света лежала в зале, в коляске и стонала. Она просто сгорала от высокой температуры. В доме буквально физически ощущалась беда. Все чувствовали, что несчастья не избежать. Если с моими братиком Сашей, родившимся таким слабым, что не мог самостоятельно дышать, пронесло, то сейчас нет. Сейчас я понимаю, что еще тогда Господь показывал нам другой путь. Но тогда ОН не был услышан. Сейчас этот призыв стал громче…

 Было очень жутко и предчувствие чего-то страшного и непоправимого. Смерть стояла у порога входной двери и даже ее уже приоткрыла.

На следующий день родители, как я понимаю, от отчаяния, как последний шанс, отвезли ее в церковь в соседний поселок Старомихайловка и там окрестили под новым именем Людмила. Крестил уже преклонного возраста священник. Имени его, к сожалению, я не помню.

Несколько слов о том, почему поехали в Старомихайловку. В нашем поселке церковь, названная в честь святого праведного Иоанна Кронштадтского, была разрушена. Ее долго, более 20 лет восстанавливали. А потом началась война и украинские войска прицельно, из орудий ее расстреляли. Храм сгорел полностью. Уверена, что снаряды прилетели не случайно. Судьба этой церкви наглядное доказательство того, что война на Донбассе, это не просто конфликт центральной власти с мятежным регионом. Это война двух совершенно разных мировоззрений – агрессивного, не приемлющего компромиссов Запада, вдохновляемого католичеством, и старающегося отстоять свою идентичность Востока, опирающегося на твердыню православия. Я о войне на Донбассе подробнее расскажу в конце книги, а сейчас вернусь к таинству крещения моей младшей сестры.

После его окончания священник подозвал родителей к себе на беседу. Умудренный жизнью и Богом пожилой человек видел эту ситуацию глубже, чем мы. Он понимал, что через эту непонятную, опасную болезнь ребенка Бог зовет нас идти другой дорогой. Поэтому посоветовал моим родителям приобщиться к церкви, воцерковиться, посещать службы. Те прислушались к его словам. Может в них говорил родительский инстинкт, что это единственный способ спасти ребенка. Они стали ходить в церковь, постепенно погружаясь в этот чистый и ясный мир. Сестра пошла на поправку и вскоре ничто не говорило, что ребенок был на волосок от смерти.