– Я Глая. Коли уверенно ко мне идёшь, значит общие знакомые посоветовали. С чем пожаловала, серая?

– Накидку нужно сшить из волчьей шкуры.

Глая широко распахнула водянистые, голубые глаза и удивлённо хохотнула.

– Неужто своей шкуры мало?

– Не себе, – хмуро ответила Элора, резко дёрнула головой в сторону лесоруба. – Ему.

Глая смерила притихшего Судияра долгим, оценивающим взглядом, скептически хмыкнула.

– Экий увалень… В лесу нашла?

– Скорей уж он меня, – честно, пусть и нехотя, уточнила волколакша.

– И давно волки начали своих собратьев убивать?

– Уж не человеку меня упрекать! – вздёрнула подбородок Элора. – Вы своих собратьев убивать и не переставали.

– Мы, по крайней мере, из убитых шубы не шьём!

– Вот именно. Было бы хоть какое-то оправдание. А то ведь просто так… Хотя, я слышала, человеческой коже тоже находят применение?

– Вот, кстати, шкуру-то возьми, – сунулся в разговор лесоруб, заметив, как сузились в недобром прищуре чёрные глаза Элоры. Так разговор пойдёт, и волчовку шить будет некому. Здорова, конечно, баба Глая, но волчара в лесу поздоровше был, пожалуй. Ну и где теперь тот волчара? Одна шкура осталась. Сунул в руки мастерице вонючий свёрток, с облегчением отодвинулся подальше.

– Разговоры у вас завлекательные, да мне слушать недосуг, – буркнул нарочито недовольно. – Дело у меня.

– А ко мне чего пришла? – спросила Глая так, словно никакого Судияра и нет поблизости. – Я дорого за работу беру.

– Особенный был волк, – нехотя буркнула Элора. – Без тебя не справиться.

– Вот оно что, – Глая с интересом мазнула взглядом переминающегося с ноги на ногу Судияра. – Неужто лесоруб того стоит?

– Он мне жизнь спас, а я долги всегда отдаю.

– Я не просил отдавать! – уже привычно возмутился Судияр.

– А это уже не нам решать, – сурово окоротила его Глая. – Кто мы такие, чтобы традиции нарушать?

– Я о таких традициях даже и не слышал.

– Это не значит, что их нет! Ладно, возьмусь. Будет готово через три дня.

– К утру, – упрямо наклонила голову Элора. – С восходом нам в путь отправляться.

– Что ж мне, все дела ради вас бросить? – возмутилась мастерица, красноречиво потёрла широкие, тёмные ладони. Встряхнула и упёрла в бока мускулистые, покрытые коричневым налётом, руки.

– Именно так, – невозмутимо подтвердила Элора, вытрясла из Судиярова кошеля кучку монет и вложила в руку мастерице. – Я цены знаю. Здесь вдвое.

Глая судорожно перевела дух, едва не закашлялась, но перетерпела и утёрла ладонью заслезившиеся глаза.

– Приятно иметь с тобой дело, волчица, – протянула уважительно. Махнула свободной рукой, из-за спины шустро вынырнула переодетая парнем девица, схватила свёрнутую шкуру и умчалась в избу. Так же быстро вернулась и замерла в ожидании следующих указаний.

– К утру будет готово, – заверила мастерица и насмешливо подмигнула волколакше. – Полагаешь, дождёшься благодарности? А может на любовь рассчитываешь?

– Да как её можно любить? – неожиданно выскочила вперёд и задрала острый носик злопамятная девица. – Она же оборотень, волчица. Животное!

Элора снисходительно усмехнулась, скривив пухлые губы.

– Я для всего света волчица, а для своего мужчины – женщина. Впрочем, тебе этого не понять. У вас, у человеческих самок, принято поступать наоборот: всех мужиков в округе привечать, а своего грызть почём зря. Так что, большой вопрос, кто из нас животное.

Согнала ухмылку со смуглого лица и прищурилась уже вполне серьёзно.

– Твоя хозяйка женщина умная, ей объяснять не надо, а в тебе ума, что в луговой ящерке. Потому разъясню. Ты лишний раз рот не открывай – как бы глаза потом не закрыть. А лучше вообще помалкивай. И не вздумай сказать кому, кто я такая, а то ведь я тёмной ноченькой к тебе в светёлку наведаюсь – много слёз будет поутру. Но ты их уже не увидишь. Мы поняли друг друга?